Шопенгауэр и Пруст помогут вам научиться читать произведения любимых авторов, сохраняя независимость ума

Что нужно знать

Надеюсь, каждому из нас в тот или иной момент жизни повезло открыть для себя работы философа, идеи которого полностью совпадают с собственными мыслями или же их направлением, которое не удается выразить словами. Поэт Александр Поуп описал это явление в 1711 году следующим образом: «Ум подлинный есть дар природы чудный, / в слова тень мысли ловко облекать…». Речь о том случае, когда влияние гения настолько велико, что оно не просто расширяет горизонты мышления, но также может подменять собой наши собственные мысли. Вместо того, чтобы расширить сознание, мы его сужаем. Как этого избежать?

Философ Артур Шопенгауэр, который стал в моем случае тем самым великим мыслителем, превыше всего ценил умение думать без оглядки на других. (В немецком языке для этого даже есть отдельное слово — Selbstdenken. Оно появляется в названии одного из эссе Шопенгауэра.) Для большинства людей самостоятельность ума — это единственный способ надежно обеспечить сохранность знаний. Для Шопенгауэра же это прежде всего добродетель, причем крайне важная. Философ рассуждал так: если мы разучимся мыслить независимо, то не сможем полностью раскрыться как личности. Ну и чисто практическое соображение: если перестать думать самостоятельно, то как тогда понять, что тобой не движет чужая воля?

По этим причинам Шопенгауэр, как ни удивительно, ставил под сомнение ценность чтения: если читать слишком много, считал он, то можно перестать думать своей головой. Позиция философа любопытна по нескольким причинам. Во-первых, парадоксально слышать такое от человека, профессионально работавшего с текстами, с которыми он, наверняка хотел познакомить широкую публику. Во-вторых, Шопенгауэр был очень начитанным. Откройте любую его работу, и вы без сомнения найдете там хотя бы одну цитату на страницу из «великих книг» — как древних, так современных; как западной, так восточной традиции. Я вот, пока пишу эти строки, попробовал сам провести такой эксперимент, и сразу же наткнулся на цитату из Лукреция.

Писатель Марсель Пруст восхищался Шопенгауэром и тоже верил в «опасности эрудированности». Он считал, что собственный подход Шопенгауэра к чтению — это лучшее решение вопроса. Другим решением было бы притвориться невежественным. Философ Людвиг Витгенштейн, к примеру, гордился тем, что прочитал за свою жизнь крайне мало работ по философии (хотя тоже был заядлым читателем Шопенгауэра). Однако Шопенгауэр, по словам Пруста — «ум, которому по силам самый сложный текст». Иначе говоря, Шопенгауэр никогда не скрывал свою образованность, но всегда оставался для себя высшим авторитетом.

Воплощение взглядов Шопенгауэра на чтение — Пруст. Для любого, кто знаком с его творчеством, очевидно, что он большой знаток Шопенгауэра, однако Пруст также обладал широкими познаниями в литературе в целом: его персонажи любят сыпать дословными цитатами из пьес Жана Расина и романов Виктора Гюго. Пруст ведь не просто так посвятил целое эссе теме чтения и огромной роли, которое оно играет в интеллектуальном развитии. В этой работе он, кстати, вновь обращается к Шопенгауэру. И все же нельзя отрицать, что Пруст был (или стал) по-настоящему независимым писателем и мыслителем.

Так какой совет могут дать нам Шопенгауэр и Пруст (кроме как брать с них пример)? Как быть одновременно высоко эрудированным и мыслить самостоятельно?

Вникайте в суть

Не подменяйте мышление чтением

Шопенгауэр предельно ясен: «чтение лишь замена мышлению», а потому «эрудированность оглупляет людей и притупляет их природные способности». Иронично слышать такое от эрудита вроде Шопенгауэра, но что конкретно в его глазах было не так со чтением? Философа тревожило два аспекта. Во-первых, говоря экономическим языком, издержки альтернативных возможностей: вместо того, чтобы читать, мы могли бы думать. Но этот пункт представляет собой проблему лишь в том случае, если мышление при чтении значительно (и в худшую сторону) отличается от того мышления, которое происходит в свободное от чтения время. Из этого следует вторая претензия Шопенгауэра к чтению — оригинальность. По его мнению, чтение подмешивает к нашим собственным мыслям «чужие и разнородные», которые никогда по-настоящему нам не принадлежат. Шопенгауэр иллюстрирует свою точку зрения целым рядом образов. Он пишет, что чтение подобно «печати, которая оставляет свой знак на сургуче»; оно «пристает к нам, как искусственная конечность, вставной зуб, восковой нос или, в лучшем случае, нос из чужой плоти»; книголюб «похож на машину, собранную из всего, что попало под руку», а тот, кто мыслит самостоятельно, выглядит «подлинно живым человеком», ведь «знания, приобретаемые посредством собственного мышления, сродни естественной конечности».

Независимое мышление сделает ваши мысли уникальными

Как понятно из шопенгауэровской критики чтения, самостоятельность мышления делает мысли оригинальными и закрепляет за ними ваше авторство. Книголюб у Шопенгауэра — это лоскутное одеяло, каждая часть которого позаимствована из той или иной книги. В противовес ему философ ставит природную целостность ума тех, кто мыслит независимо. Благодаря самостоятельности мышления им не чуждо озарение, они более внимательны к тому, что происходит вокруг. «Интуитивная среда, — пишет Шопенгауэр, — не навязывает уму какую-то одну мысль, как чтение. Она лишь предоставляет ему пищу и побуждает думать в соответствии с собственной природой и настроением». Мир книг создан по подобию ума автора, а наш непосредственный опыт восприятия реальности требует, чтобы мы осмысляли и упорядочивали ее самостоятельно. В идеале конечным результатом независимого мышления станет то, что Шопенгауэр называет «зрелостью знания» — взаимопроникновение мыслей и чувств:

…между абстрактными понятиями и интуитивным представлением устанавливается точная связь, так что каждое из них прямо или косвенно опирается на интуитивную основу… таким же образом человек способен подвести любое интуитивное представление, приходящее ему в голову, под верное понятие.

«Такая зрелость, — добавляет Шопенгауэр, — не зависит от степени выраженности способностей человека». Другими словами, она связана не с мощью интеллекта, а с упорядоченностью знаний.

Для Шопенгауэра и Пруста мыслить — это быть внимательным и иметь свое мнение по любому вопросу. Мир и ум, таким образом, не разделяются между собой чужеродным концептом, ведь иначе они не смогут соприкоснуться. Речь не о том, что нам следует смотреть на мир без сформированных у себя в голове концепций — что бы это ни значило — но, если хотим видеть мир таким, какой он есть, то нам нужно искать или же создавать с нуля верные концепции. Когда Пруст пишет, что у Шопенгауэра «каждый новый предмет знания сразу же соотносится с его элементом реальности, той частью жизни, которой он присущ», то имеется в виду, что Шопенгауэр, словно проверяя подлинность картины, всегда интересовался провенансом (история владения художественным произведением, предметом антиквариата — прим. Newочем); всё, что он находил в книгах, усваивалось им лишь в том случае, если философ мог проследить это на своем опыте.

Сочетайте мышление и чтение

Конечно же, Шопенгауэр никогда не был противником чтения в целом. Некоторые из перечисляемых им пороков чтения можно даже назвать достоинствами. Например, важно знакомиться с чуждыми и непривычными мыслями и ощущениями. Многие читатели хотят взглянуть на мир глазами другого человека. Так мы обращаем внимание на то, что иначе бы от нас ускользнуло. Следовательно, Шопенгауэр считал чтение полезным в сочетании с самостоятельным мышлением. Лучше читать немного, но вдумчиво, чем читать много, но бездумно. Он иллюстрирует свою мысль удачно подобранной аналогией:

Крупнейшая библиотека, в которой книги расставлены как попало, будет уступать небольшой, но хорошо организованной. Точно так же и обширные, однако не осмысленные познания менее ценны в сравнении с теми, которые были тщательно усвоены.

Писатели — ваши единомышленники 

Шопенгауэру было что сказать о чтении. Мыслитель признает, что в некотором смысле это безупречный путь взаимодействия с разумом другого человека: работы писателя могут быть «несравненно богаче и многоуровневее, чем живое общение», потому что книги — «квинтэссенция разума, результат и главный плод его измышлений». Объясняя склонность обширно цитировать авторов, чьи произведения он прочел, Шопенгауэр говорит о том, что находится с ними в одной интеллектуальной лодке: «Зачастую я приятно удивляюсь, обнаружив в сочинениях великих формулировки, которые сам из-за их парадоксальной природы я не решился представить публике». 

При этом философ подчеркивает, что всё это вовсе не значит, что просто читая произведения других, мы сумеем перенести их замечательные литературные качества в наши собственные работы. Речь идет, например, о «силе убеждения, богатстве образов, даре сравнения, отваге и вложенной горечи», а еще «остроумии и легкости выражения, удивительных контрастах, лаконизме» и многом другом. Но вот в случае, если мы уже обладаем этими качествами и готовы работать, чтобы их усовершенствовать, «пример» может сыграть свою роль. «Единственный способ, которым чтение подготавливает нас к письму, — говорит Шопенгауэр, — это то, что оно учит нас использованию собственных природных дарований». Чтение может пробудить наше скрытое литературное «я», хотя и не задает конкретное направление мысли.

Позвольте красивому слогу побудить вас к самостоятельному мышлению

Пруст, как и Шопенгауэр, прекрасно осознавал границы чтения, но при этом полагал, что именно эти ограничения могут стать плодотворной почвой. В наиболее пессимистичных размышлениях Шопенгауэр видит в чтении лишь суррогат самостоятельного мышления, в то время как Пруст угадывает в процессе точку отсчета для собственного рассуждения. Вот как он описывает опыт чтения новеллы прозаика Теофиля Готье:

«Я полюбил [в работе Готье] две или три фразы, которые показались мне самыми красивыми и оригинальными во всей книге… Но у меня было чувство, что их красота действительно соответствовала реальности, кусочек которой автор позволил нам мельком увидеть тут — один или два раза в каждом томе». 

По опыту Пруста-читателя, держащий в руках книгу всегда желает большего: увидеть весь мир, который хороший писатель поддразниваниями и полунамеками сумел лишь образно обрисовать.

«Даже сделав максимальное усилие, писатель, как и художник, могут лишь приподнять для нас завесу из уродства и окружающего ничтожества, которые безразличием закрывают от нас вселенную. И они говорят: “Гляди, гляди”… Красивое письмо в лучшем своем проявлении заставляет нас снова увидеть мир». 

Дайте знать о своих мыслях

Красота, к которой обращался Пруст, не была ограничена его опытом чтения любимых авторов. Ясно, что она происходила также и из окружающего его мира. Хороший пример этому мы находим в первом томе романа «В поисках утраченного времени», который не является автобиографическим, однако определенно содержит собственный жизненный опыт Пруста. Юный рассказчик Марсель подавлен из-за своих ожиданий стать однажды великим писателем. Местный доктор предлагает отправиться ему вместе с родителями на каретную прогулку в их загородный дом на северном побережье Франции,  во время которой в близлежащем городке для главного героя прозвучит «первый звонок». Марсель ловит взглядом озаренные солнцем шпили отдаленных церквей и, привлеченный ими, меняет направление своей поездки. Красота окружающего пейзажа  не просто поражает его своим видом, но становится для него полускрытым намеком на некий секрет окружающей действительности, который он сумеет постигнуть только, если тут же быстро опишет его на бумаге.      

«Я был далек от мысли, что таившееся за мартенвильскими колокольнями может найти себе некое соответствие в изящной фразе, но так как оно явилось передо мной в форме слов, доставивших мне наслаждение, то, попросив у доктора карандаш и бумаги, я <…> сочинил следующий отрывок…»*

Интуитивное предположение Марселя, что устройство реальности отражается в прекрасно выстроенных предложениях, особая тема, о которой размышляют философы языка. Эти рассуждения строятся вокруг ключевого утверждения, что самостоятельные размышления вовсе не означают, что нужно держать в голове все свои мысли. В действительности очень часто наши собственные мысли просто требуют, чтобы их выразили во внешних правильных формах, если мы собираемся хотя бы немного ухватить их содержание. Это может принимать форму писательства — возможно, для Марселя именно так и должно быть — или чего-нибудь другого. Это может воплощаться и в виде разговора или даже неязыковых способах самовыражения, как, например, визуальные или музыкальные виды искусства. Последний случай наглядно демонстрирует, что самостоятельные размышления не обязаны принимать форму каких бы то ни было теоретических рассуждений. 

Как думать самостоятельно  

1. Не переставайте читать. Как бы то ни было, мыслители и писатели, которые вас впечатляют, сами были книгочеями. Задача не в том, чтобы не читать их — речь совсем не об этом —, но читать их качественно. 
2. Самостоятельные размышления сделают мысли вашими собственными. Не превращайте чтение в замену самостоятельным размышлениям. Как говорят немцы, Selbstdenken: проявлять интеллектуальное внимание к необработанному материалу жизни – вот что значит размышлять самостоятельно. 
3. Соединяйте чтение с самостоятельными размышлениями. Обращайте внимание, когда внешние вещи вписываются в ваш собственный взгляд на мир, а если нет, то спрашивайте себя нужно ли их убрать в сторону или пересмотреть, а может и вовсе изменить свой способ глядеть на окружащую действительность.  
4. Если не можете читать много, читайте хотя бы вдумчиво. Огромное, но хаотичное количество информации приносит куда меньше пользы, чем если она будет в меньших объемах, но тщательно отобранной. Однако в полном соответствии с духом самостоятельных размышлений только вам решать, как именно упорядочивать собственные мысли. 
5. Когда вы читаете, мыслите критично. Вы не обязаны соглашаться с любимыми писателями. Вы можете отвергать их точку зрения даже по фундаментальным вопросам. 
6. Читайте, чтобы обрести собеседника и  воодушевление в собственных размышлениях. Когда мы видим в писателях единомышленников, то они вполне могут стать для нас собеседниками.  Однако даже писатели, чьи взгляды противоположны нашим, могут помочь нам обрести храбрость найти свой собственный голос. 
7. Позвольте красивому слогу побудить вас к самостоятельному мышлению. Те ограничения, которые накладывает чтение как процесс, могут быть вашим преимуществом. Начните с того места, где остановились любимые авторы. Дайте им вдохновить вас на новый взгляд на мир.  
8. Дайте знать о своих мыслях. Пишите, о чем вы думаете.  Пусть письмо станет способом мышления. Пишите, о чем читаете — в конце концов, только поэтому мы и знаем о тех мыслях, что Шопенгауэр вызвал у Пруста. Если вы не хотите выражать свои мысли письменно, то непременно сделайте это каким-либо иным способом.  

Почему это важно

Шопенгауэру не нужно было беспокоиться, что его читатели не смогут думать самостоятельно. Одной из его неожиданных поклонниц была Симона де Бовуар. Это было очень странно, поскольку Бовуар, помимо всего прочего, была одной из первых философов-феминисток, тогда как Шопенгауэр плохо скрывал свои сексистские взгляды и являлся автором печально известного женоненавистнического эссе «О женщинах», которое было написано в 1851 году. Позднее даже появилась ироничная шутка: говорят, что Бовуар взяла заголовок для своего знаменитого сочинения «Второй пол» из строчки в эссе Шопенгауэра, которое вышло двумя годами позже. 

Помимо Бовуар и Пруста поклонниками Шопенгауэра являлось огромное количество и других людей искусства, особенно писателей и музыкантов: Лев Толстой, Томас Харди, Дэвид Герберт Лоуренс, Томас Манн, Сэмюел Беккет, Хорхе Луис Борхес, Айрис Мёрдок (как автор и философ), Рихард Вагнер, Густав Малер и Арнольд Шёнберг. В философии Шопенгауэра их впечатляли самые разные вещи: для Толстого главным было сострадание, для Беккета — безысходное отчаяние, Борхеса очаровала превосходно выстроенная всесторонняя система взглядов, Вагнер внимал идеям о спасительной силе искусства. Однако было бы неправильным называть лучших читателей Шопенгауэра его последователями. Каждый из них имел свой оригинальный и отличительный стиль мышления, который так же, как и в случае с немецким философом, получил собственное определение: толстовский, беккетовский, борхесовский, вагнеровский. Так что мы можем сказать, процитировав Фридриха Ницше — самого увлеченного читателя Шопенгауэра из числа других философов, что все они выучили урок «как стать тем, кто ты есть». Заметим, правда, что эту фразу сам Ницше позаимствовал у древнегреческого поэта Пиндара.      

Ницше — еще один интересный случай для изучения. В свои ранние годы, когда он находился под дополнительным влиянием Вагнера, ему казалось достаточным для собственного удовлетворения считать себя одним из последователей Шопенгауэра. В его книге «Несвоевременные размышления» (1876 год) есть длинное эссе «Шопенгауэр как воспитатель», в котором Ницше рассуждает о важности иметь перед собой такие примеры, как Шопенгауэр (схожим образом в другом эссе он пишет и о Вагнере). Однако к концу своей творческой жизни Фридрих пересматривает собственное отношение к написанному в этих ранних эссе. В 1888 году Ницше пишет следующие строки датскому критику Георгу Брандесу (именно он открыл имя философа широкой публике): 

«Два эссе о Шопенгауэре и Рихарде Вагнере, как мне это видится сейчас, являются моими исповедями — они больше говорят обо мне самом, чем, скажем, дают настоящую психологическую оценку этим двум мастерам, к которым я испытывал такое же огромное чувство родства, как и неприятия…»

Ницше не всегда отзывался о своих прежних любимых «мастерах» так спокойно и уважительно: примерно в то же самое время он писал о них будто о разновидностях какого-то недуга: «Мне нужна особая форма самодисциплины… чтобы начать сопротивляться против всего больного, что есть во мне, в том числе Вагнера, в том числе Шопенгауэра…». Однако важный момент: философ не видит противоречия, когда говорит, что Шопенгауэр был «последним германцем, достойным признания» и, в тот же момент, что его бывший кумир «неправ во всем».  Подобные примеры показывают, что свобода и принцип не соглашаться даже с теми, кто тебя восхищает больше всех, являются неотъемлемой частью самостоятельного мышления. 

* перевод цитаты приводится по изданию М. Пруст. «По направлению к Свану», СПб, издательство «Пальмира», 2018 год, перевод Н. М. Любимов. 

По материалам Psyche
Автор: Дэвид Батер Вудс 
Фотография: Байрон Баррет/Flickr

Переводили: Елизавета Яковлева, Ольга Минеева, Фёдор Каузов
Редактировала: Анастасия Железнякова