Пандемический грипп, Эбола, вирус Нипах — все эти вирусы Эмми де Вит держала в руках (в трех парах перчаток, конечно же).
Эмми де Вит обычно работает в лаборатории BSL-4 (лаборатории 4 уровня биологической безопасности — прим. Newочём), но во время вспышки вируса Эболы в восточной Африке ей пришлось трудиться в менее безопасной лаборатории в Либерии.
Она работает вирусологом в Rocky Mountain Laboratories в Гамильтоне, штат Монтана. На этом объекте работает 450 человек, он — часть Национального института аллергии и инфекционных заболеваний и расположен в городе с населением 4000 человек. Город этот окружен горами и лесами, и через него проходит только одна дорога.
На этом объекте нидерландка Эмми де Вит изучает самые опасные для мира патогены. Для этого она часто работает в лаборатории BSL-4, построенной для изучения «опасных и экзотических возбудителей», которые зачастую смертельны, и от которых еще не существует лекарства. Это здание внутри здания, которое построено слоями, как луковица, так, что даже если бы что-то и высвободилось, далеко оно бы не распространилось.
Мы поговорили с Эмми де Вит о ее последних исследованиях и о том, каково это, постоянно работать с настолько смертоносными патогенами. Интервью было отредактировано для большей ясности и краткости.
Вы можете перечислить все патогены, с которыми вы работали?
Разные виды гриппа: вирус гриппа А, сезонный грипп, пандемический грипп, птичий грипп и испанский грипп. Также изучали вирусы Нипах, Эбола, вирус репродуктивно-респираторного синдрома свиней (PRRSv). Еще был коронавирус ближневосточного респираторного синдрома. Вроде это все, но я могла и упустить парочку.
Если бы вы могли провести весь день работая над одним вирусом — какой бы вы выбрали?
Вирус Нипах очень интересный. Я думаю, потому что он вызывает не только респираторные проблемы, но и неврологические. Люди, которые переживают заражение этим вирусом, порой могут спустя десять лет совершенно внезапно заболеть заново, и в таком случае болезнь либо протекает крайне тяжело, либо и вовсе приводит к летальному исходу.
В некотором смысле, такая возможность делает вирус Нипах опаснее Эболы. Представьте, вы заразились им и выжили. И после этого каждая головная боль вызывает страшный вопрос: неужели опять? Так что, думаю, этот вирус для меня стоял бы на первом месте — попробовать выяснить, где же находился вирус все эти десять лет, прежде чем человек заболел заново? И почему они заболевают сейчас? Можем ли мы каким-то образом лечить людей, переживших инфицирование, так, чтобы вирус действительно исчез?
Малярия тоже находится в списке ваших фаворитов?
Сейчас — да. Когда мы проанализировали данные о вспышке Эболы в Либерии, мы обнаружили, что люди, у которых были малярийные паразиты, с большей вероятностью переживали Эболу.
Как вы считаете, почему?
Что ж, это может быть одно из двух. Мне кажется, наиболее вероятно, что когда организм человека заражен малярийными паразитами, иммунная система активизируется для борьбы с паразитами. И, вероятно, когда затем этот человек заражается Эболой, его иммунная система уже борется с чем-то еще, и ей проще бороться еще и с Эболой. С другой стороны, в случае заражения вирусом Эболы, на самом деле убивает человека особая часть реакции иммунной системы. Так что возможно, малярийные паразиты подавляют эту плохую реакцию иммунной системы. Надеюсь, мы сможем выяснить, что именно происходит.
Над чем вы работаете в лаборатории на этой неделе?
Мы изучаем хорьков, зараженных вирусом испанского гриппа.
Основная часть — сам эксперимент над животными — завершен, образцы в холодильнике, и сейчас я обрабатываю их для получения всех данных.
Это действительно очень интересно. Как раньше, так и сейчас, вирус, которым заражаются из-за сезонного гриппа, проникает в мозг и вызывает осложнения. Это происходит достаточно редко, но после пандемии испанского гриппа 1918 года, количество людей с определенным заболеванием мозга значительно выросло. Некоторых из них лечил Оливер Сакс — как в фильме «Пробуждение», — и позже он написал о них книгу. [Осложнения в мозге] связывали с пандемией 1918 года, но на самом деле точной информации у нас нет. Оно и понятно, ведь когда произошла та эпидемия, мы еще не открыли вирус гриппа.
Мы сотрудничаем с моим другом Дэбби ван Риель, которая работает в моей предыдущей лаборатории в нидерландском городе Роттердаме. В соответствии с законодательством Нидерландов, им не разрешается работать с вирусом гриппа А 1918 года — я не понимаю, почему — поэтому мы изучаем его здесь.
Дебби крайне заинтересована, потому что она обнаружила, что птичий грипп H5N1, который вызывает множество проблем у людей, также может проникнуть в мозг. И в случае с сезонным гриппом такое тоже случается, хотя и редко.
Так что мы хотели посмотреть, как именно действует испанка. Нет никакой возможности перенестись в то время и выяснить это, кроме как воспроизвести ситуацию на животных.
То есть вы заразили хорьков испанским гриппом и наблюдаете, что происходит с их организмами?
Да. И если они заражены, хотим выяснить, насколько сильно и в каких органах распространился вирус. Какую часть вируса организм поборол? Есть ли в крови антитела? И так далее.
Как выглядит лаборатория BSL-4?
Снаружи вы видите коридор. Там особым образом выкачивается воздух, так что если в комплексе появится брешь, воздух из лаборатории BSL-4 останется в коридоре и не пройдет в остальное здание. Через окно вы видите лабораторию. Она выглядит почти точно так же, как любая другая лаборатория, за исключением красных шлангов, спускающихся с потолка. Когда вы надеваете специальный костюм BSL-4, через эти шланги вы получаете воздух. Если во время перемещения по лаборатории вам необходимо попасть в другую точку, нужно отсоединиться от одного шланга, перейти куда надо, и присоединиться заново.
Как часто вы задумываетесь о, хм…
Возможности умереть?
Да, худшем сценарии.
Не то чтобы очень часто.
Самое главное это хорошая изначальная подготовка и инструктаж. Все может пойти не так. Случаются эксцессы, особенно, когда работаешь с животными.
Для вашего же спокойствия, в ваших же собственных интересах беспрекословно следовать всем правилам. Для некоторых процедур, например, для тех, где используются иглы, рядом всегда должен находиться второй человек, который будет следить за вашими действиями и сможет помочь, если что-то пойдет не так.
Это такая мысленная установка: заставлять себя строго соблюдать все процедуры. И тогда, если вы все сделали правильно и все прошло как надо, вы можете быть уверены в том, что простуда, которой вы заболели, это просто простуда, а не вирус Нипах.
Как вы ощущаете себя в BSL-4 костюме?
На самом деле выглядит все хуже, чем есть на самом деле. Двигаетесь вы медленнее, чем обычно, потому что внутри костюм заполняется воздухом. От воздуха, который дует в лицо, холодно. Нужно одновременно носить три пары перчаток. Это то, к чему люди вынуждены привыкать. Потом нужно очень осторожно следить за тем, что вы делаете.
Например, всегда нужно осознавать, что необходимо поддерживать избыточное давление внутри костюма, чтобы, если в нем каким-то образом образуется отверстие, воздух начал бы выходить, и вирус не попал бы внутрь костюма. Если вы уронили что-то на пол, прежде чем наклоняться, нужно убедиться, что вы подсоединены к шлангу с воздухом. Потому что если вы наклонитесь, будучи не подсоединенным, вы вытолкните воздух из костюма, и давление перестанет быть выше атмосферного. Это все достаточно просто.
Вы не можете есть, пить, или ходить в туалет.
Да, не можем. Этот урок усваивается довольно быстро. Если ты знаешь, что тебе предстоит многочасовая работа в лаборатории, ты не пьешь слишком много до того, как идешь туда. Но у нас есть ограничения по времени. Нельзя находиться в лаборатории BSL-4 дольше 5 часов.
В здании всегда есть человек, который точно знает, кто находится внутри BSL-4 в любой момент времени.
Вам нравится там работать?
Да, очень даже, и по нескольким причинам. Это отличается от того, что мы делаем в обычных лабораториях. Необходимо быть очень, максимально сосредоточенным. Нельзя параллельно делать что-либо кроме того, чем ты занимаешься в данный момент. Во время работы ты находишься в удивительном режиме. И там очень тихо. Из-за того, что воздух постоянно поступает по шлангу в костюм, невозможно разговаривать с кем-то, если нет рации. То есть ты стоишь себе в своем собственном пузыре и делаешь свое дело.
А когда выходишь, я не знаю, испытывали ли вы когда-нибудь такое, но порой дома стоишь под душем, и в голове всплывает очень важная вещь, о которой ты забыла. Приятно ощущать такое в середине дня, когда выходишь из лаборатории, и ты такая: «Блин! Я забыла поделить клетки!».
Вы должны принимать душ каждый раз выходя из лаборатории?
Ага.
То есть вы постоянно видите своих коллег с мокрыми волосами?
Да, и мы пахнем одним шампунем. И опять же, не возникает проблемы «вонючих» коллег. Так что в работе в BSL-4 есть много плюсов.
Что насчет нижнего белья?
Ну, я не хотела бы говорить об этом, потому что тогда нам придется говорить о нижнем белье на национальном радио.
У нас есть расходное белье, которое можно носить под костюмом. По-видимому, бытует мнение, мол, департамент закупок посчитал, что нам такое белье не нужно.
Потому что они предполагают, что настоящие ученые ходят в чем мать родила?
Вот видите, именно поэтому я и не хотела касаться этой темы. Возникают разного рода вопросы. Я не скажу больше ничего про белье, пока вы не выключите эту штуку.
По материалам: NPR. Перевела: Полина Пилюгина.
Редактировали: Никита Александров и Артём Слободчиков.
