В марте 1857 года Андерсен сообщил Диккенсу, что собирается ненадолго приехать к нему в гости, максимум на две недели. Он писал: «Приезжаю только ради тебя одного». Внизу была приписка: «Самое главное — выдели мне скромный уголок в своем сердце».
Пять недель спустя, когда Андерсен наконец уехал домой, Диккенс признался в переписке с бывшим премьер-министром Великобритании, лордом Джоном Расселом, что создатель всемирно любимых сказок оказался ужасным гостем.
«Он говорит по-французски, как одичавший мальчик Питер, а по-английски — как глухонемой ребенок», — такой жестокой характеристикой писатель наградил своего гостя, намекая на известную историю о диком мальчике Питере из Ганновера, неуклюжем любимце английского двора времен Георгианской эпохи.
Более того, по словам недовольного хозяина, в других языках Андерсен тоже не преуспел. «Он даже не мог произнести на итальянский манер название собственной книги The Improvisatore. А его переводчица, кажется, полагает, что он и датским-то не владеет», — писал Диккенс.
Есть поговорка: гости, как рыба, начинают тухнуть на третий день. Пять недель, которые Андерсон провел у Диккенса, это подтверждают. Знаменитые писатели впервые встретились на званом вечере летом 1847 года. Андерсен тогда признался Диккенсу, что он его большой поклонник, и назвал англичанина «величайшим писателем современности».
Некоторые сказки датского писателя как раз недавно перевели на английский, поэтому Андерсен, говоря современным языком, был в промотуре. В письме друзьям он признавался, что Диккенс «превзошел самые смелые ожидания».
Спустя пару недель Диккенс, чье имя знали в каждом лондонском доме, оставил на квартире Андерсена посылку с запиской и авторскими экземплярами дюжины своих книг.
По возвращении в Данию робкий и застенчивый Андерсен стал, похоже, одержим блестящим английским писателем. На протяжении девяти лет он регулярно отправлял Диккенсу восторженные письма и книги на обзор. Однако июль 1957 года, когда датчанин решил приехать в гости, выдался для Диккенса непростым: он подумывал развестись с женой, выходивший в то время роман «Крошка Доррит» не пользовался популярностью, кроме того, писатель лихорадочно готовился к роли в пьесе Уилки Коллинза «Замерзшая глубина».
Биограф Андерсена отмечает, что Гейдсхилл, загородный дом Диккенса в деревне Хайэм, показался датчанину слишком холодным. Расстроен Андерсен был и тем, что не нашлось ни единой души, способной брить его по утрам.
Вскоре окружающим стали доставлять неудобства и перепады настроения Андерсена. Бывало, писатель лежал на газоне и рыдал, получив очередной отрицательный отзыв. Плакал он и 15 июля, покидая Гейдсхилл.
Диккенса же отъезд датчанина не сильно расстроил. Он даже написал на зеркале в комнате для гостей: «Ханс Андерсен спал здесь пять недель, которые показались хозяевам вечностью!» Шесть дней спустя писатель отправил письмо своему другу Уильяму Джердану, в котором жаловался на странности Андерсена.
«Каждый раз, посещая Лондон, он увязал в безумной паутине из кэбов и хереса, откуда не мог выбраться вплоть до возвращения в Гейдсхилл. Он вырезал из бумаги причудливые узоры и собирал странные букетики лесных цветов», — писал Диккенс.
Переписка между писателями вскоре оборвалась. Впрочем, их краткое знакомство не оказалось бесплодным. Некоторые исследователи полагают, что Андерсен, которого дочь Диккенса позже называла «костлявым занудой», мог стать прообразом подобострастного Урии Хипа из романа «Дэвид Копперфильд».
По материалам The Guardian
Автор: Ванесса Торп
Переводила: Анастасия Боброва
Редактировала: Елизавета Яковлева
