Среднее время прочтения — 5 мин.
Читает Тарасов Валентин. 10:02 — Давай увидимся через 5 лет
Подкаст на YouTube, Apple, Spotify и других сервисах

Когда я заявила Говарду, что мы должны встретиться через 5 лет, если нам суждено быть вместе, я считала, что поступаю разумно. Я думала не о романтике, а скорее о дополнительных гарантиях. 

Я была 18-летней первокурсницей в Корнуэлльском университете, а ему только-только исполнилось 21. Мы начали встречаться в сентябре, а теперь наступила весна. Скоро мы разъедемся по разным побережьям: он отправится в Сан-Франциско, я — в пригородный Нью-Джерси. Неизбежная разлука заставляла нас задуматься. Наш разговор в общежитии звучал примерно так. 

Я: «Думаю, чтобы найти настоящую любовь, нужно, чтобы совпали три фактора — идеальный человек, место и время. Что если мы идеальны друг для друга, а вот время и место не те? Тогда мы упустим шанс и будем жалеть. 

Он: «Так ты считаешь, что мы не должны расставаться?»

Я: «Нет, я не хочу замуж за первого парня, с которым у меня серьезные отношения. Я просто предлагаю дать нам второй шанс. Давай встретимся через 5 лет. Мне будет 23, тебе — 26. И посмотрим, захотим ли мы сойтись». 

Говард согласился. Мы договорились встретиться на ступенях Нью-Йоркской публичной библиотеки, возле статуи льва, в 4 часа дня в первое воскресенье апреля через 5 лет. Мы записали эту клятву на долларовой банкноте, разорвали ее пополам и обменялись половинками. 

Встреча в людном месте позволит избежать нежелательной уединенности, если нам будет некомфортно. 4 часа — подходящее время, чтобы где-нибудь выпить и отправиться ужинать, если все пойдет хорошо. Если нет, то мы просто попрощаемся.

Выбор места неслучаен: мы филологи, поэтому провели немало времени среди книг. И к тому же библиотеку будет легко найти, она наверняка будет существовать и через 5 лет, в отличие от бара или ресторана.

И хотя изначально мы договорились на первое воскресенье апреля, я быстро сообразила, что на него может выпасть Пасха. И моя мама, строгая католичка, ни за что не позволит мне уехать в праздничный день в Нью-Йорк.

Поэтому мы с Говардом протянули друг другу половинки разорванного доллара, переписали апрель на май и снова обменялись ими.

Расстаться у нас не получилось. Мы были вместе все лето и весь следующий учебный год. А потом он взял академ и переехал на Манхэттен, и вот тогда все закончилось. (Он узнал, что я начала встречаться с другим, и мы разошлись.) 

До назначенной даты оставалось 3 с половиной года.

И я хорошо их провела. У меня были и отношения, и свидания, и просто влюбленности. С некоторыми из моих парней я задавалась вопросом: «А вдруг ты Тот Самый?». И по разным причинам я никогда не могла ответить утвердительно. Могла бы, не будь у меня запланировано свидание с Говардом?

Может, да. А может, нет. В любом случае, большинство моих отношений — как длительных, так и коротких — только укрепляли меня во мнении, что Говард, скорее всего, и есть мой единственный и что я поступила благоразумно, назначив это свидание. 

Мы забыли о важном правиле, когда договаривались о нашей встрече: никому о ней не рассказывать. В какой-то момент я поделилась с лучшей подругой. Она подумала, что это достаточно интересный план (но очень жалела парня, с которым я тогда встречалась). И еще я сказала маме, и зря.

Наступил год, когда мы должны встретиться. Я жила в Миннеаполисе. Я была в достаточно серьезных отношениях. Что касается нас с Говардом, мы не виделись и не общались уже пару лет. Я знала что-то о нем от общих друзей, но это была эра без мобильников, интернета и имейлов. Ушедшая эпоха, когда действительно можно было потерять человека из виду и не иметь возможности связаться с ним даже при большом желании.

Так и получилось.

Тем не менее за несколько дней до назначенной даты я полетела к маме в Нью-Джерси, чтобы навестить ее, а затем отправиться в Нью-Йорк на выходные. Моя сестра жила на Верхнем Вест-Сайде, и я, как обычно, собиралась остановиться у нее.

Но мама стала меня отговаривать и предлагать поехать в другие дни, когда сестра будет дома (она работала в ресторане и всегда была больше всего занята по выходным).

«Нет, — сказала я. — Мне надо ехать в эти выходные. Я встречаюсь с Говардом в воскресенье».

Она удивилась. «Я не знала, что вы поддерживаете связь».

«Мы и не поддерживали. Но мы договорились встретиться в первое воскресенья мая этого года, поэтому мне надо ехать».

«А когда вы договорились?»

«Пять лет назад».

«Боже мой! Пять лет? Ты вообще в своем уме? Разве он не в Калифорнии живет? Он не полетит ради этого в Нью-Йорк».

«Полетит. Я уверена».

Пока я ехала на поезде до Манхэттена, мама названивала сестре и просила ее отговорить меня от встречи. Она боялась, что Говард не придет и этим разобьет мне сердце.

Сестра встретила меня словами: «Ты живешь, как будто твоя жизнь — кино. Но в реальности это так не работает. Он вряд ли даже вспомнил об этом, не говоря уже о том, чтобы лететь на другой конец страны. Приготовься к огромному разочарованию».

Я не согласилась с ней. 

После обеда сестра ушла на работу, я была предоставлена сама себе. Я с удовольствием прогулялась по Верхнему Вест-Сайду и Мидтауну. Без нескольких минут четыре я подошла к зданию библиотеки. Я стояла через дорогу, разглядывая толпу. И вдруг я увидела Говарда, поднимающегося по ступенькам.

Мы увидели друг друга, улыбнулись и помахали. Я перешла дорогу, мы обнялись, стоя перед статуей льва (его зовут Храбрость, как я узнала позже (перед зданием Нью-Йоркской публичной библиотеки стоят два льва, Храбрость и Терпение — прим. Newочём)). Сели на ступеньки и начали говорить. 

Беседа длилась два дня. Потом Говарду нужно было улетать обратно в Калифорнию.

«Жили долго и счастливо» не случилось в одночасье. Сначала мне пришлось разорвать отношения с парнем, с которым я встречалась тогда. Нам с Говардом пришлось определится с тем, в каком городе и как мы могли бы жить.

Осенью я на пару месяцев отправилась по работе в область залива Сан-Франциско. Через несколько месяцев Говард перебрался в Миннеаполис, где мы прожили два года, прежде чем переехать в Нью-Йорк. И да, вернувшись на восточное побережье, мы поженились.

Я отказывалась называть нашу историю романтичной. Друзья, которые ее слушали, восклицали: «И вы не виделись 10 лет?»

Вообще-то это был пятилетний перерыв. И мы совсем не общались только три года.

Или произносили что-то вроде «Но ты же всегда знала, что он Тот Самый…»

Нет, в том-то и была суть всего этого соглашения. Даже после встречи мы не сразу начали жить вместе. Когда мы переехали в Нью-Йорк, мы договорились, что сначала разберемся с рабочими делами, прежде чем принимать важные решения.

Но эта история помогла нам пережить все сложности в отношениях. Мне бы очень не хотелось заканчивать ее словами «К сожалению, ничего не вышло». Конечно, мы должны были остаться вместе! Как мы обнаружили, романтическое прошлое помогает тебе в трудные времена, удерживая на месте, пока ты ищешь точку равновесия. 

И я все еще настаиваю на том, что наша история не о романтической любви, а о дальновидности и благоразумии. Я рассказывала ее только тем, кто не думал, что я пытаюсь жить, как в кино — тем, кто бы понял, что эта история о том, как быть умным в любви, а не наивным.

Годами я заканчивала свой рассказ так: «Я думала, что поступаю практично, давая отношениям второй шанс. Оказалось, мой план сработал».

«План мог оказаться удачным, — недавно заметил мой друг. — Но тот факт, что вы оба пришли на встречу, доказывает: это история про любовь».

Он был прав. Безоговорочная — несмотря на все предостережения окружающих — вера в другого человека определила наши отношения. Мы оба появились в назначенном месте.

Мы женаты уже 35 лет. Говард по-прежнему приходит на свидания со мной, а я — с ним. Разорванный доллар стоит в рамке на его прикроватной тумбочке.

По материалам New York Times
Автор: Карен Б. Каплан

Переводила: Анастасия Железнякова
Редактировал: Илья Силаев