Я начала записывать сны зимой, когда приходилось долго сидеть дома. На страницах дневника я выражала переживания о новой работе, хорошо ли с ней справляюсь, размышляла об отношениях с отцом и о том, как стать лучше. Мысли были тусклые и вялые, и мне это надоело. Листая дневник, я заметила, что невольно закончила две записи почти одним и тем же предложением. Во внешнем мире перемен у меня не предвиделось. Каждый день я работала в одной и той же квартире, в которой жила со времен переезда в Нью-Йорк. И постоянно возвращалась к одним и тем же переживаниям: как стать более творческой, трудолюбивой и меньше завидовать чужому успеху. Эти мысли шли по кругу — в них никогда не было ничего нового.
Во сне я начала испытывать гораздо более яркие ощущения, чем наяву. Однажды мне приснилось, что чердак дома, в котором я провела детство, превратился в съемочную площадку, залитую розовым светом, с единственными «актерами» — мной и мамой. Мы ходили по магазинам в поисках рождественских подарков, пока не включился свет, и режиссер не сказал, что сцена снята. Когда я проснулась, мне стало тоскливо, я вспомнила о подарках из сна и почувствовала себя чужой в собственном доме. Я расстроилась от того, что мои воспоминания о сне так быстро растаяли. Там было сокрыто нечто важное, ключ в мое подсознание. А я каждое утро теряла его в легком тумане.
Раньше я думала, что беспокоиться о снах — значит быть эгоистичным и потакать своим желаниям. Заставлять других слушать рассказы о них — значит навязываться. Идти еще дальше и анализировать сны — странно и как-то слишком по-фрейдистски. Я и до сих пор задаюсь вопросом, не следует ли мне по утрам заняться чем-нибудь более полезным, например, послушать выпуск новостей или почитать статью об изменениях климата. Иногда я действительно начинаю день с этого, но гораздо чаще тороплюсь записать строки по типу: «приснилось, что я плаваю в огромном бассейне, полном акул, рыб и других морских обитателей», «приснилось, что отправилась на экскурсию по своей юности» или «приснилось, что пыталась добраться до дома на роликах, но только на одном коньке были колеса».
С помощью записи снов я смогла выявить закономерности. Два раза за одну неделю мне снилась дверь: в одном сне я притаилась за ней, прячась от одноклассника из старшей школы, пытающегося войти. Он изо всех сил старался разглядеть меня в маленькое стеклянное окошко. Спустя несколько дней мне приснилось, что я нахожусь в доме со стеклянной дверью, которую заперла, чтобы моя бывшая начальница не смогла зайти. Когда она поняла, что не может попасть внутрь, то расстроилась и пошла прочь. Но вдруг ситуация кардинально изменилась. Я оказалась по ту сторону двери, а моя начальница заперлась и не давала мне зайти.
Мысли об этих снах не покидали меня. Следующие несколько дней я постоянно думала о том, как я изменилась со времен, когда училась в средней школе и когда работала с той начальницей; как мы можем неосознанно разорвать отношения, и каково это — стоять за закрытыми дверями. Сейчас я понимаю: вероятно, эти сны напоминали о прошлых версиях меня, от которых, как мне верилось, я напрочь избавилась.
Всё это не стало открытием, но у меня появилось представление о себе, и мой мир незаметно изменился. Теперь, увидев человека во сне, я уже внимательнее слежу за его поведением при встрече в реальном мире. Недавно мне приснилось, что моя подруга Молли, сидя на лужайке в районе, где я провела детство, читает мое эссе и комментирует его. Когда я осмотрелась по сторонам, то поняла, что все дома — это декоративные фасады. Когда я увижу Молли, то обращу внимание на те ее качества, которые заставили мое подсознание воспринимать подругу как наставницу, напоминающую о доме и трудностях, связанных с ним.
Во снах даже те тревоги, которые я уже разложила по полочкам, принимают какой-то загадочный облик. Страх перед растущим списком дел или приближающимся дедлайном может проявиться во сне в виде густого тумана, через который я еду с опаской, или песчаного пляжа с крокодилами, по которому мне надо пройти. Писательский блок отражается во сне в сцене, в которой мы с редактором определяем ритм стихотворения. Пересказывание этих видений не избавляет меня от страхов и не решает проблемы, которые их вызвали. У меня даже не появляется чувства контроля — это было бы иллюзией. Но благодаря записям я могу заново прочувствовать события снов.
Возможность прожить волшебство вновь — это и есть цель ведения дневника снов. Не открытия, а наполняющая жизнью привычка мыслить. Сны — неиссякаемый источник пищи для размышлений. Записывая сны, вы можете пересматривать их. А пересматривая сны, вы получаете шанс осмыслить их по-новому. Не важно, «правильно» ли я трактую свои сны. Когда я думаю о них, то встречаюсь с другой версией себя: творческой и открытой, способной превратить обыденность в нечто яркое и таинственное. Очень приятно искать скрытый смысл во снах и иногда будто бы находить его. Но больше всего удовольствия мне приносит осознание того, что есть части меня, с которыми я еще не познакомилась. Ощущение, будто я нашла дверь в новую комнату в квартире, где жила много лет. (Даешь больше дверей!)
По материалам The New York Times
Автор: Мари Солис
Переводила: Екатерина Бобровская
Редактировала: Юлия Мухтасимова
