Эта история началась два года назад. Одним прекрасным утром я проснулась у себя в Бруклине, еще не зная, что моя жизнь никогда не будет прежней. Я проверила электронную почту и обнаружила письмо от парня из Флориды: «Я сделал ДНК-тест, и получается, что ты моя сводная сестра. Пожалуйста, позвони мне».

С аватарки на меня смотрел человек, похожий на меня, как две капли воды. У него даже была такая же ямочка на кончике носа, как у меня. Мы родились почти полвека назад — с разницей в один год. И в прошлом году я тоже сдала ДНК-тест.  

Я набрала его номер, прекрасно понимая, что нам предстоит непростой разговор. Беседа действительно была неловкой и довольно короткой. Мы пришли к выводу, что у моего отца, которого я безумно любила и уважала всю жизнь, был роман с матерью моего биологического брата. Но наши родные очень быстро убедили нас, что это не так. Для этого им пришлось открыть семейную тайну, которую они обещали нашим родителям унести с собой в могилу. Наши отцы были бесплодны, и мы оба – я и мой брат – были зачаты с использованием донорского материала. Наш биологический отец в свое время работал в больнице при Йельском университете в штате Коннектикут.        

Я знала много семейных секретов, но мне и в голову не приходило, что одним из таких секретов могу быть я сама. Казалось бы, ничего не изменилось, но моя жизнь перевернулась с ног на голову. От этого моя семья не перестала быть семьей. Родители меня очень любили, но к тому моменту, когда это все случилось, их уже не было на свете – может быть, это даже к лучшему. Но вся эта история внесла серьезные коррективы в мое мироощущение. А я, как все писатели, не очень люблю, когда приходится полностью перекраивать уже написанное.  

Тем не менее я сохранила в телефоне номер своего новообретенного биологического брата (обозначив его аббревиатурой «ББ»), и мы начали регулярно общаться. Теперь, когда мы расшифровали свои ДНК, было не очень понятно, что нам делать дальше. Но мне было приятно осознавать, что у меня есть брат, потому что в своей семье я была единственным ребенком. Мы нашли группу в сети Facebook для детей, рожденных от доноров, и узнали что для таких, как мы, уже придумали специальное слово «диблинги» — братья и сестры, рожденные от одного мужчины-донора.

Я не могла объяснить, почему этот по сути чужой человек так привлекал мое внимание и вызывал такие сильные положительные эмоции. Как будто у меня в генах была «прошита» инструкция: «1) Внимательно смотри; 2) находи сходство; 3) включай родственные чувства».

Это было похоже на влюбленность. Влюбленность в того, кто выглядит, как твоя собственная фотография, обработанная в приложении для изменения пола. Раньше я ни в одном человеке не видела так много своих черт. Я создала специальную папку на телефоне для фотографий ББ и рассматривала их во всех подробностях по дороге на работу и обратно. 

Я выбрала для сообщений ББ рингтон «Звездная пыль», по ассоциации с песней Джони Митчелл, которую я переслушивала снова и снова. Там есть такие слова: «Мы — звездная пыль, золотая звездная пыль. И нам пора вернуться к своим истокам, вернуться в Эдемский сад».

До того как в моей жизни появился ББ, мне очень хотелось найти близкого человека. Я даже пыталась строить отношения с мужчиной, с которым познакомилась по интернету. Но теперь все мое внимание переключилось на брата — самого близкого из живущих на данный момент родственников. Романтические отношения отошли на второй план, а мой бойфренд не особо настаивал на продолжении.

Однажды мы с ББ вместе обедали в ресторане, и официантка спросила, не родственники ли мы. Это было необычное и очень приятное ощущение.

Двойная спираль ДНК похожа на разноцветную скрученную лестницу, ступеньками которой являются пары азотистых оснований. Я каждый день ходила по этой лестнице вверх и вниз, туда и обратно. Я заново открывала себя, и это было потрясающе. Хромосомы — это самые крошечные структуры на свете, которые решают всё. Если вы верите, что воспитание и окружающая среда важнее, чем наследственность, вы со мной не согласитесь. У меня в окружении есть очень много умных образованных людей, которые скажут, что мой биологический отец — это просто донор сперматозоидов. Но для кого-то генетическое родство решает все. 

Я считаю, что важны и гены, и среда. Но теперь, когда у меня есть родной брат, я ощущаю себя совсем по-другому. Я больше не одна на этом свете. У меня как будто появилась своя личная хромо-зона комфорта.

ББ сразу же решил отыскать нашего донора (он называл его «наш парень»). С помощью компании 23andMe, которая делала наши ДНК-тесты, он прошерстил целый список наших троюродных братьев и сестер и через десять недель нашел того, кого искал. «Наш парень» был жив и здоров. Он жил в Нэшвилле, столице штата Теннесси. Ему было 79 лет, и до выхода на пенсию он много лет работал врачом-гинекологом. Абстрактный персонаж на глазах становился реальным человеком. Его звали Фрэнк, у него было хорошее, доброе лицо. И мы были на него очень похожи. Все-таки генетика есть генетика — с ней не поспоришь. 

У Фрэнка была семья: жена, двое сыновей и дочь. Мы нашли их страницы на фейсбуке и пересмотрели все их фотографии по сто раз.

Мы решили написать Фрэнку письмо, но не могли решить, каким оно должно быть. Это был наш первый спор. Я впервые в жизни спорила с братом — еще совсем недавно у меня и брата-то не было! Мой вариант письма был очень искренним и подробным, а ББ считал, что текст должен быть кратким и дружелюбным. Мы оба хотели получить ответ, но каждый из нас боялся, что тактика другого отпугнет Фрэнка, и он проигнорирует нас или, еще того хуже, обратится в суд за защитой от преследования. Это стало бы для меня настоящей катастрофой, и я заранее злилась на то, что «наш парень» мог с нами так поступить.       

В конце концов я попросила ББ отправить тот вариант, который он составил, и не упоминать про меня. ББ решил, что так действительно будет лучше. Он установит контакт с Фрэнком, а если тот не ответит, то мне будет не так обидно.

Я снова осталась одна. С одной стороны, я чувствовала себя виноватой за то, что свалила все на брата, а с другой — боялась, что он исчезнет. Я помню, как плакала на приеме у психотерапевта и объясняла, что без ББ вся эта затея не имеет смысла.   

Через три недели пришло деликатное и вежливое письмо на личном бланке врача. Фрэнк писал, что готов пообщаться, и они с ББ договорились созвониться.  

После этого разговора ББ сразу позвонил мне.

ББ сам недавно стал отцом, и встреча с Фрэнком произвела на него неожиданно большое впечатление. «Я закрыл глаза и просто слушал, — рассказывал он. — Это было похоже на то, как младенцы различают голоса своих родителей. Или узнают их по запаху». А еще он рассказал Фрэнку про меня.

Когда через несколько дней я созвонилась с Фрэнком, то поняла, что ББ имел в виду. Я задавала вопросы и записывала ответы. Почему он решил стать донором? Хотел помочь парам, которые не могли иметь детей. А еще за каждую сданную порцию донорского материала платили $25, а ему нужны были деньги. Да, он был морально готов получить письмо от кого-то из своих биологических детей, но все равно не сразу собрался написать нам ответ. Нет, больше к нему пока никто не обращался. Нет, честно говоря, он никогда особо не думал о результатах своего донорства. Нет, он не стал бы этим заниматься без гарантий анонимности.

Фрэнк одновременно держался скромно, приветливо и с большим достоинством — как-никак он был университетским профессором. Мне это очень понравилось. Я хорошо помню, как он сказал: «Для таких случаев нет готовых решений. Но я думаю, мы справимся». Эту фразу в своих записях я подчеркнула двойной линией.

После разговора я не знала, что делать. Я гуляла по берегу пролива Лонг-Айленд. Стояла жара, было душно, и в один момент я просто вошла в воду — прямо в шортах и футболке. К ногам липли водоросли, но я не обращала на них внимания. Я чувствовала себя так, как будто прошла обряд крещения или заново родилась. Вода качала меня. Мне кажется, такое состояние испытывает ребенок в утробе матери.

Потом Фрэнк пригласил нас к себе во Флориду на выходные. Мы с ББ забронировали номера в одной гостинице, но у меня получилось прилететь на день раньше, и первый раз мы встретились с Фрэнком наедине. Когда я увидела его — загорелого, улыбающегося — я сразу почувствовала такое же необъяснимое притяжение, как и при встрече с моим биологическим братом.

«Вот вы какая!» — сказал он и обнял меня. Это были самые странные объятия в моей жизни. Во мне все звенело от внутреннего напряжения. 

«Да, — ответила я. — И вот вы какой».

«Вот такие вот мы оба!» — подытожил Фрэнк. 

Он отступил на шаг, придерживая меня за плечи. «Вы на самом деле существуете!» — сказала я. Это прозвучало довольно глупо, но так оно и было. Передо мной стоял живой человек из плоти и крови, благодаря которому я появилась на свет.

Потом он сказал: «Ты так похожа на мою мать! Ее давно нет с нами, и я не думал, что когда-нибудь снова увижу ее лицо». Он сразу увидел во мне свои гены, которые получил от предков и передал всем своим детям. 

Потом мы купались в теплом Атлантическом океане, знакомились друг с другом и находили общие черты. Мы оба экстраверты. У нас одинаковые морщинки вокруг глаз, одни и те же проблемы с суставами и абсолютно идентичный цвет глаз — аквамариновый. Фрэнк сразу мне очень понравился. 

Сейчас, два с половиной года спустя, я гораздо спокойнее отношусь ко всей этой ситуации. Мы еще два раза встречались с Фрэнком, и пять раз — с ББ. В общей сложности у меня теперь четверо сводных братьев и сестер. Все они состоят в браке, так что прибавьте сюда еще их супругов и 11 детей, которые приходятся мне сводными племянниками и племянницами. Мы поддерживаем отношения друг с другом, и наше общение бывает разным — доверительным, непринужденным, серьезным и не очень. Мы переписываемся в общем чате под названием «Большая биосемья» и используем эмодзи в виде ДНК.      

Никто не даст вам однозначного совета, что делать, если вы нашли родственников по результатам ДНК-теста. Но все участники нашей истории считают, что жизнь и человеческие отношения нужно ценить при любых, даже самых необычных, обстоятельствах. В конце концов, наш общий биологический отец был гинекологом, который много лет помогал рождению новой жизни. Он занимался сложными случаями, и при его участии на свет появились более 10 тыс детей.  

Фрэнк рассказывал мне о том, что он чувствовал, когда родились его дети: «Мне в голову приходит только слоган из старой рекламы: „Просто добавь воды“. Тебе ничего не нужно делать специально — любовь к детям рождается мгновенно». В моей жизни и жизни моего биологического брата такую магическую роль сыграла наука. Благодаря генетике мы нашли новых родственников и испытали новые чувства.

Мы не признавались друг другу в любви — по крайней мере, пока. Но нам нравится общаться друг с другом. И в данный момент это, наверное, важнее всего. Теперь у нас есть Фрэнк и все остальные биологические родственники. Мы узнали о своих корнях и вернулись к истокам — совсем как в песне Джони Митчелл.

По материалам The New York Times
Автор: Кама Айнхорн — обладательница премии «Эмми», живет в Бруклине. Она является членом съемочной группы знаменитого детского телешоу «Улица Сезам» и автором серии детских книг о жизни животных в заповедниках.

Переводила: Анастасия Ананьина
Редактировала: Анастасия Железнякова