Он просто попросил отпустить его домой.
Последний бирманский раб, просивший об этом, был избит почти до смерти. Но, будучи вынужденным в течение восьми лет работать на индонезийском судне вдалеке от дома, Мьинт Наинг был готов рискнуть всем, лишь бы вновь увидеться с матерью. По ночам он видел ее во сне, но время постепенно стирало ее лицо из его памяти. Поэтому он повалился на землю и обхваил руками ноги капитана, моля о свободе.
Капитан-таец рявкнул достаточно громко, чтобы все слышали, что Мьинт будет убит при попытке покинуть судно. Затем он швырнул рыбака на палубу и связал ему руки и ноги.
В таком положении его оставили на три дня, жариться под палящим солнцем и дрожать под ночными дождями, без пищи и воды. Он думал о том, как бы его убили. Выбросили бы его за борт, чтобы тело вынесло на берег, как тела других мертвецов, которых он видел? Застрелили бы? Или просто проломили голову, как уже делали раньше?
Ему не суждено было увидеться с матерью снова. Он просто исчез, и она даже не знала, где его искать.
Каждый год тысячи гастарбайтеров, таких, как Мьинт, завлекают обманом или продают в подпольную индустрию морского промысла. Эта бесчеловечная деятельность существует десятилетиями, как секрет Полишинеля, в водах юго-восточной Азии, где недобросовестные компании используют рабов, чтобы снабжать морепродуктами магазины и супермаркеты по всему миру.
В ходе расследования этой многомиллионной индустрии The Associated Press лично или по переписке опросило 340 бывших или нынешних рабов. Все их истории поразительно схожи.
Мьинт — худой мужчина с мягкой речью и крепко сбитым телом, которое выдает человека, который всю жизнь занимался тяжелым трудом. Болезнь частично парализовала его правую руку, а рот сведен невольной ухмылкой. Но когда он начинает смеяться, вы видите мальчишку, которым он когда-то был, будто бы на его долю не выпали те странствия, в которых он провел 22 года и о которых поведал он сам и его близкие. Он вырос в маленькой деревне на краю узкой и пыльной дороги в южной Мьянме в области Мон, старший ребенок в семье из четырех мальчиков и двух девочек. В 1990 году его отец утонул на рыбалке, оставив его, пятнадцатилетнего мальчишку, во главе семьи. Мьинт помогал готовить еду, стирать одежду и заботился о братьях и сестрах, однако семья продолжала скатываться к краю бедности.
Поэтому, когда три года спустя в их края заехал болтливый брокер, предлагавший работу в Таиланде, Мьинт с легкостью согласился. Агент предложил 300 долларов всего за несколько месяцев работы — многие семьи могут жить на эту сумму целый год. Мьинт и еще несколько молодых людей быстро подняли руки, согласившись на такие условия.
Кин Тан, его мать, не испытывала той же уверенности. Ему было всего 18 лет, у него не было образования, и он никогда не путешествовал. Однако он продолжал упрашивать мать, убеждая её, что уедет ненадолго, а знакомые, которые уже согласились на эту работу, присмотрят за ним.
В конце концов она согласилась.
Никто из них даже не догадывался, что в тот момент Мьинту было суждено начать путешествие, которое уведет его на тысячи километров от семьи. Ему пришлось пропустить рождения, смерти, женитьбы и неожиданную смену режима в родной стране от диктатуры к неустойчивой демократии. Он дважды совершал побег с судна, на котором царили безжалостные законы рабства, и только после этого понял, что ему не скрыться от вездесущих стен, у которых тоже есть уши.
В тот день 1993 года, когда он покинул родной дом, у него были только обещания. Брокер распорядился, чтобы новые работники немедленно собирали вещи, и 10-летняя сестра Мьинта стирала слезы со щек, когда видела его уходящим из деревни по пыльной дороге. Его матери не было дома. Они так и не попрощались.
Таиланд зарабатывает 7 миллиардов долларов в год на морском промысле, в котором используется подневольный труд людей из самых бедных уголков страны, а также из Камбоджи, Лаоса, и в особенности Мьянмы, ранее известной как Бирма. Около 200 тыс. гастарбайтеров, в основном нелегалов, работают в море. Их улов проделывает путь в половину земного шара, попадая на обеденные столы и в кошачьи миски в США, Европе и Японии.
Постепенно промысловые зоны у берегов Таиланда истощаются, и тральщики вынуждены забираться все дальше и дальше во внешние, богатые рыбой, воды. Подвергая себя опасности, люди месяцами или даже годами находятся в море с поддельными тайскими документами, словно заключенные на борту плавучих тюрем, возглавляемых безжалостными и безнаказанными капитанами. Власти Таиланда уже давно получают обвинения в том, что закрывают глаза на происходящее, но при этом все отрицают.
С легкостью проскочив полицию на границе с Таиландом, Мьинт был поселен в небольшой сарай, где в течение месяца его держали на скудном пайке, а потом направили на судно, которое 15 дней находилось в море и наконец пришвартовалось у восточных берегов Индонезии. Мьинт никогда не забудет слова капитана, которые тот прокричал, давая понять, что все люди на борту отныне принадлежат ему:
«Вы, бирманцы, никогда не вернетесь домой. Вы проданы, и никто не придет вам на помощь»
Мьинт был сбит с толку и запаниковал. Он думал, что будет рыбачить в тайских водах всего несколько месяцев. Вместо этого мальчиков отправили на индонезийский остров Туал в Арафурском море, одну из самых богатых промысловых зон, где добывают тунец, макрель, кальмаров, креветок и другие морепродукты, приносящие высокий доход.
Мьинт неделями не выходил на берег, питаясь рисом и той частью улова, которую больше никто не ел. В самое загруженное время люди работали по 24 часа в сутки, вытягивая из воды тяжелые сети. Пили они грязную прокипяченную морскую воду. Иногда им платили 10 долларов в месяц, а иногда не платили ничего. На борту не было лекарств. Каждый, кто пытался сделать перерыв или вдруг заболевал, тут же жестоко избивался капитаном, который однажды метнул в Мьинта деревянной доской за то, что тот слишком медленно тянул сети.
Почти половина опрошенных бирманцев сказали, что их били, или что они видели, как избивали других. Их заставляли работать практически без перерывов почти за бесплатно при недостатке еды и грязной воде. Их секли ядовитыми хвостами скатов, били током электрошокерами и запирали в клетке за перерывы в работе или попытки сбежать.
По словам мужчин, иногда тела умерших клали в холодильник прямо рядом с рыбой.
На некоторых лодках работников убивали за медлительность или попытки спрыгнуть с корабля. Бирманские рыбаки рассказывали, как другие бросались за борт, потому что не видели иного выхода. Мьинт видел несколько распухших тел, плавающих в воде.
К 1996 году, после трех лет, с него было довольно. Нищий и скучающий по дому, он дождался, пока судно вернется в Туал. Затем он направился в офис в доке и впервые попросил пойти домой.
На просьбу ответили, разбив его череп шлемом. Пока кровь сочилась наружу, он двумя руками сдерживал края раны. Таец, который ударил Мьинта, повторил слова, которые его преследовали: «Мы никогда не отпустим бирманских рыбаков. Даже после смерти».
После этого он убежал в первый раз.
На островах, разбросанных по Молуккской цепи в Индонезии, также известных как Острова пряностей, тысячи рыбаков-мигрантов, сбежавших от своих капитанов или брошенных ими, скрываются в джунглях. Некоторые заводят семьи с местными женщинами, частично для того чтобы защитить себя от ловцов рабов. Это рискованно, но это один из немногих способов обрести подобие свободы.
Индонезийская семья сжалилась над Мьинтом до его выздоровления, а после предложила еду и пристанище в обмен на работу на ферме.
Пять лет он жил обычной жизнью и старался забыть ужасы моря. Он научился свободно говорить на индонезийском и разбираться в еде, которая была намного слаще, чем соленые бирманские блюда, которые готовила его мать.
Но он не мог забыть своих родственников в Мьянме и друзей, оставшихся на борту. Что случилось с ними? Живы ли они еще?
Иногда Мьинт тайно посещал других беглых бирманских рабов, живущих на острове, чтобы поговорить о доме. Он приносил с собой сумку овощей, выращенных им самим.
«Он немного боялся ходить по округе. На рыболовных суднах с нами обходились очень жестоко», — вспоминает Нэинг Уа, бывший бирманский раб в Туале
В это время мир вокруг него менялся. К 1998 году давний индонезийский диктатор Сухарто ушел в отставку, и страна начала двигаться в сторону демократии. Мьинт задавался вопросом, улучшились ли дела на кораблях.
В 2001 году он услышал, как один капитан предлагал отвезти рыбаков обратно в Мьянму, если они согласятся работать. Он был решительно настроен вернуться домой. Итак, спустя 8 лет после первого прибытия в Индонезию, он вернулся в море.
Он сразу же понял, что попал в ту же ловушку. Работа и условия были такими же ужасными, как и в первый раз, и ему все также не платили.
Скорее наоборот, жизнь в рабстве стале еще тяжелее. Таиланд быстро становился одним из главных мировых экспортеров морепродуктов, и ему требовалось больше дешевой рабочей силы. Брокеры обманывали и принуждали к труду рабочих-мигрантов, включая детей, больных и инвалидов, а иногда даже накачивали их наркотиками и похищали.
После девяти месяцев в море капитан Мьинта не сдержал свое обещание и сказал экипажу, что бросает их и вернется в Таиланд один.
Разъяренный и отчаянный, бирманский раб снова умолял отвезти его домой. За это, по его словам, капитан приковал его к судну на три дня.
Мьинт усердно искал, чем открыть замок. Пытаться сделать это пальцами было бесполезно. Потом он смог соорудить из маленького куска железа самодельную отмычку и потратил часы, пытаясь быстро и бесшумно открыть себе путь на свободу. Наконец, послышался щелчок. Оковы спали. Он знал, что у него было мало времени, и что если его поймают, то быстро убьют.
Немногим позже полуночи он нырнул в темную воду и поплыл к берегу. Он бежал, не оглядываясь, в одежде, тяжелой от морской воды. Он знал, что должен исчезнуть. В этот раз навсегда.
Работорговля в отрасли морепродуктов в Юго-Восточной Азии поражает своей стойкостью. В течение прошлого десятилетия многие начали обращать внимание на эту проблему, и правительство США постоянно критикует Таиланд в ежегодных отчетах за постоянные нарушения условий труда в рыбной ловле. Тем не менее, все остается по-прежнему, и жизни вовлеченных не возвращаются в привычное русло.
После своего второго побега Мьинт в одиночестве прятался в хижине из бамбука в джунглях. Но уже через три года он слег с чем-то, что напоминало инсульт. Его нервы начали неверно работать, он стал легко замерзать, несмотря на тропическую жару.
Когда он стал слишком болен, чтобы работать, та же индонезийская семья заботилась о нем с добротой, напоминавшей ему о родных. Он позабыл, как выглядела мать, и знал, что его любимая младшая сестра стала уже совсем взрослой. Они же, скорее всего, думали, что он мертв.
Он не знал, что его мать была похожа на него: она не сдалась. Она молилась за него каждый день перед маленьким буддистским алтарем в традиционном доме из свай ее семьи и год за годом спрашивала у гадалок про своего сына. Они уверяли ее, что он жив, но находится в далеком месте, которое тяжело покинуть.
Однажды один бирманец сказал семье, что Мьинт рыбачил в Индонезии и женился. Но Мьинт никогда не хотел быть привязанным к стране, которая разрушила его жизнь.
«Я не хотел жениться на индонезийке, я лишь хотел попасть домой, в Мьянму, — говорит он. — Я чувствовал себя так, будто потерял всю свою юность. Я просто думал, что все это время должен был бы жить в Бирме, с женой и нормальной семьей»
Спустя еще 8 лет в джунглях, где не было ни часов, ни календаря, время начало размываться. Теперь, в свои 30 с лишним лет, он начинал верить, что капитан был прав: отсюда действительно невозможно выбраться. Он не мог обратиться в полицию или к местным властям, поскольку боялся, что они передадут его капитанам за вознаграждение. Он не мог позвонить домой. И он боялся связаться с посольством Мьянмы, поскольку оно могло разоблачить его как нелегального мигранта.
В 2011 году одиночество стало для него невыносимым. Мьинт перебрался на остров Добо, где, как он слышал, обитало больше выходцев из Бирмы. Он и двое других беглых рабов выращивали чили, баклажаны, горошек и бобы, пока полиция не арестовала одного из них на рынке и не отправила обратно на корабле. В море он заболел и скончался.
Этот эпизод стал для Мьинта еще одним напоминаем о том, что если он хочет выжить, следует быть осмотрительным.
Однажды в апреле его друг принес ему новости: доклад The Associated Press, в котором проводилась связь между практикой рабства в индустрии морепродуктов и одним из крупнейших американских продуктовых магазинов и компаниями по производству кормов для животных, побудил правительство Индонезии начать заниматься спасением находящихся в неволе и бывших рабов на островах. На тот момент более 800 человек были найдены и возвращены на родину.
Это был его шанс. Когда представители власти прибыли на Добо, он вернулся с ними обратно на Туал, где его когда-то держали в рабстве — на этот раз чтобы присоединиться к сотням других свободных людей. Но ему было интересно, что же он там обнаружит. Полет из Индонезии до самого большого города Янгона стал для Мьинта первым ужасающим опытом путешествия на самолете. Он вышел из здания аэропорта с маленьким черным чемоданом, в подаренной шляпе и рубашке — всем, что он сумел приобрести за этот долгий период за границей.
Мьинт возвращался на родину чужаком. Мьянма больше не управлялась замкнутым военным правительством, а лидер оппозиции Аун Сан Су Чжи была освобождена из-под многолетнего домашнего ареста и получила место в парламенте.
Курс валют приводил в недоумение. Он столкнулся с трудностями при обмене 15000 индонезийских рупий на сумму около 1000 мьянманских кьятов с учетом того, что обе суммы соответствовали приблизительно 1 доллару.
«Я чувствую себя туристом, — говорил он, и капли пота катились по его лицу и груди. — Я чувствую себя индонезийцем»
Еда была другой, и приветствия тоже. Когда Мьинт приветствовал людей, он касался своей груди там, где находится сердце, и жал им руку — так, как это делают в Индонезии, — а не кланялся с ладонями, сомкнутыми на груди, как бирманцы.
Даже речь казалась странной. Пока он в компании других бывших рабов ждал автобуса до Мона, они разговаривали не на родном для них бирманском языке, а на индонезийском.
«Я больше не хочу говорить на этом языке, потому что там я перенес столько страданий, — говорит он. — Теперь я ненавижу этот язык»
Однако он продолжает переключаться с одного языка на другой.
Но что важнее всего, он сам изменился не меньше, чем его родная страна. Он покинул Мьянму мальчиком, но возвращался 40-летним мужчиной, проведшим в бегах или рабстве больше половины своей жизни. И он был единственным из своей деревни, кто сумел вернуться.
При въезде в родной штат эмоции начали брать верх над Мьинтом. Он слишком нервничал, чтобы есть. Он ерзал на своем месте, ворошил руками волосы и постоянно теребил подвеску из морского ушка в форме сердца. Наконец состояние стало невыносимым, и он начал всхлипывать.
«Моя жизнь была настолько плохой, что мне больно думать о ней, — выдавил он. — Я скучаю по маме»
Он задавался вопросом, сможет ли он хотя бы узнать своих мать и сестру, а также вспомнят ли они его.
Часом позже он озадаченно хлопнул себя по лбу, пытаясь вспомнить, каким путем идти. Теперь дороги были заасфальтированы, а по сторонам располагались новые здания. Он вытер пальцы о штаны и заерзал от восторга, узнав полицейский участок. Он знал, что был близко.
Наконец машина, в которой он ехал, повернула в маленькую деревеньку. Он набрал телефонный номер, который получил всего днем ранее. Секунды спустя, увидев пышную бирманку — на той же дороге, по которой его увозили много лет назад, — он сразу понял, что она была его младшей сестрой.
Они кинулись друг другу в объятья, и пролитые ими слезы были слезами радости и траура по тому времени, которое они провели врозь.
«Братик, как здорово, что ты вернулся! — всхлипывала она. — Нам не нужны деньги! Нам просто нужна семья! Теперь ты вернулся, и это все, что нам нужно»
Однако его мать отсутствовала. Мьинт с тревогой смотрел на дорогу, пока его сестра отчаянно набирала номер.
И тогда маленькая, хрупкая фигура с тронутыми сединой волосами побежала к Мьинту. Когда он заметил ее, он завопил и кинулся на землю, пряча лицо за ладонями. Она поймала его в объятья и мягко погладила по голове, укачивая его, в то время как он забыл обо всем на свете.
Они причитали и рыдали так громко, что все население деревни появилось, чтобы узреть того, кто казался призраком. «Этого парня не было 20 лет», — сказал один из мужчин.
Мьинт, его мать и сестра, держась за руки, направились к простому дому на сваях из его детства. У парадной двери он присел на колени, и они вылили ему на голову воду с традиционным тамариндовым мылом, чтобы очистить от злых духов.
Пока сестра помогала ему мыть голову, 60-летняя мать побледнела и рухнула на бамбуковую лестницу. Затем она внезапно схватилась за сердце и начала судорожно глотать воздух. Близкие и соседи стали обмахивать ее и принесли воды и лайм, который выступил как нашатырный спирт, однако её глаза закатились. Кто-то крикнул, что она не дышит.
Мьинт кинулся к ней, в то время как с его волос капала вода, и сделал три выдоха рот в рот.
«Открой глаза! Открой глаза! — закричал он, ударяя обеими руками себе в грудь. — Теперь я буду приглядывать за тобой! Я сделаю тебя счастливой! Я не хочу видеть тебя больной! Я вернулся домой!»
Она медленно пришла в себя, и Мьинт долго смотрел ей в глаза. Он наконец-то был свободен и мог видеть лица из своих снов. Он никогда бы не забыл их снова.
По материалам: Associated Press. Перевели: Никита Пинчук, Оля Кузнецова и Влада Ольшанская.
Редактировала: Варвара Болховитинова.
