Рваные шторы, скрипящий чердак, темный погреб ― чем можно объяснить непреходящую привлекательность чувства страха?

Таинственный дом Винчестеров в Сан-Хосе, Калифорния, считается излюбленным местом обитания призраков: люди верят, что его населяют более 1000 духов. Послуживший вдохновением для фильма «Винчестер. Дом, который построили призраки» с Хелен Миррен в главной роли, он изначально принадлежал Саре Винчестер, вдове производителя оружия Уильяма Уирта Винчестера. Строительство началось в 1884 году без согласованного плана здания и продолжалось в такой же манере до 1922-го. Комнаты, причудливые архитектурные детали, флигели и этажи появлялись хаотично, что в результате породило бессвязную, причудливую головоломку из секретных проходов, лестниц и ниш. Есть двери, которые на самом деле никуда не ведут, и окна с видом на другие внутренние помещения. Есть комната, спроектированная специально для проведения спиритических сеансов. В лучший для него период в доме было более 500 комнат, свыше 10 тыс. окон, а также несколько десятков каминов и лестниц. Таинственный дом Винчестеров — это место, где очень легко потеряться. Есть достоверные научные объяснения, почему люди считают, что в таких местах полно призраков. Одним словом, это очень жуткое место. 

Почему места наподобие дома Винчестеров пугают нас и вызывают чувство дезориентации и ужаса? В них встречаются различные комбинации факторов, к которым люди со временем научились относиться с осмотрительностью: они либо ассоциировались с присутствием хищников или стихийными бедствиями, либо же предоставляли слишком мало информации органам чувств и ограничивали свободу передвижения, что снижало нашу способность противостоять возникающим угрозам. 

Существуют разные виды «жуткости»: нас пугают как чересчур реалистичные куклы, так и клоуны вне цирка. Однако тип жуткости, который вызывают у нас места и строения, описывается теорией, которую я разработал вместе со своей ученицей Сарой Коэнке. (Философ Дэвид Ливингстон Смит назвал ее «теорией неоднозначной угрозы».) Изначально она в большей степени относилась к людям, а не местам: те, кто каким-то образом не вписывается в норму, заставляют нас насторожиться из-за своей непредсказуемости, и неясно, представляют ли они угрозу. 

Мы проверили нашу теорию с помощью онлайн-опроса, в котором приняли участие 1341 респондент. Мы попросили их оценить вероятность того, что гипотетический «жутковатый человек» продемонстрирует 44 различных проявления криповости, включая странные неприятные взгляды или заметные татуировки. Затем участники эксперимента оценили жуткость 21 профессии, а также указали два хобби, которые они сочли пугающими. Наконец, мы попросили участников ответить на вопрос, насколько они согласны с 15 утверждениями о криповых людях. Результаты соответствовали идее о том, что жуткость является ответной реакцией на неопределенность угрозы. Ненормативное невербальное и эмоциональное поведение, необычные физические характеристики и хобби или подозрительные профессии пробуждают наш «детектор жуткости». [Как показало исследование], мужчин склонны считать жуткими как представители их пола, так и женщины. Кроме того, женщины чаще ощущают сексуальную угрозу именно от жутковатых людей. 

Получается, нас пугают люди, которые ведут себя странно и непредсказуемо и нарушают негласные правила, которые позволяют нам понять их намерения. Другими словами, они вызывают неоднозначные чувства: следует ли их бояться? Эта амбивалентность приводит к тому, что мы впадаем в ступор, и вызывает ощущение жуткости. Подобная реакция может быть адаптивной, если она помогает сохранять бдительность в случае неопределенной угрозы, и позволяет резко сконцентрировать усилия на устранении некомфортной неоднозначности. 

Положения нашей теории нашли дополнительное подтверждение в результате двух экспериментов, проведенных канадским психологом Марго Ватт и ее коллегами. Ватт просила людей оценить лица по таким критериям, как жуткость, надежность и привлекательность, а также дать детальные описания пережитых участниками эксперимента жутких встреч, и создать прототип жуткого человека. Полученные результаты подтвердили, что мужчин считают жуткими чаще, чем женщин. Кроме того, сомнения в том, заслуживает ли человек доверия — ключевой критерий жуткости. Ватт и ее коллеги отметили быстрый, подсознательный способ распознавания жуткости, что свидетельствовало о том, что такие суждения интуитивны и основаны на эмоциональных оценках, а не на осознанном и детальном когнитивном анализе. 

Я предполагаю, что места могут пугать нас по тем же причинам, что и люди: потому что они предоставляют нам неоднозначную информацию, из которой нельзя понять, страшное это место или нет. Места активируют развитый механизм психологической адаптации, известный как «механизм обнаружения агента». 

Механизмы обнаружения агента развивались, чтобы защитить нас от хищников и врагов. Если вы в одиночестве прогуливаетесь по лесу ночью и слышите, как в кустах что-то шуршит, у вас повысится уровень возбуждения и внимания. Вы будете вести себя так, словно где-то рядом есть действующий самостоятельно «агент», который намерен причинить вам вред. Если окажется, что это порыв ветра или бездомная кошка, вы почти ничего не потеряете, дав волю эмоциям. Однако если вы не отреагируете на реальную угрозу… Что ж, такой просчет может дорого вам обойтись. 

Прототипы имеющихся у людей механизмов обнаружения агентов встречаются и в царстве животных. В большинстве случаев речь идет о реакции на хищников и среду, в которой они могут обитать. Например, практически никто из приматов не любит спать на земле, где их легко могут отыскать крупные кошки или змеи. Изолированные популяции животных, которые могут стать добычей более крупных видов, но в течение десятков поколений не подвергавшихся нападениям хищников, как, например, грызуны, ситкинский чернохвостый олень и олень Давида, проявляют повышенную бдительность и испытывают напряжение, сталкиваясь с местами и стимулами, которые ассоциируются с хищниками. Такое поведение свидетельствует о генетической стойкости адаптаций. Остаточные проявления этих откликов наблюдаются и у человеческих детей: они на интуитивном уровне понимают, какие особенности ландшафта могут послужить укрытием от хищников, а также предпочитают устраиваться спать таким образом, чтобы минимизировать страх перед ползающими по земле существами.

Исследования, проведенные психологами, которые занимаются изучением окружающей среды, помогли подтвердить , что в наиболее привлекательных ландшафтах обычно присутствуют проточные водоемы и окруженные деревьями луга, — потенциально эти условия были бы наиболее благоприятными для выживания. Другими словами, люди, которых влекло к «правильным» местам, преуспели в большей степени, чем те, кто поступил по-другому, и со временем стали преобладать именно их гены, а не гены тех, кто провел слишком много времени в более скудных, бесплодных ландшафтах. 

Однако места демонстрируют и более абстрактные особенности, относящиеся к эволюции. Получается, что стремление к «правильным» психологическим особенностям ландшафта могло сыграть не менее важную роль в выживании наших предков. Места с недостатком правильных психологических особенностей пробуждают наши «детекторы жути». 

В книге «Переживание ландшафта» (1996) британский географ Джей Эпплтон описал два физических качества, которые определяют, является ли место привлекательным, или же пугает людей: «перспектива» и «убежище». Убежище подразумевает наличие безопасного, защищенного места, где можно спрятаться, укрыться от опасности, в то время как перспектива — это четкий и ничем не загороженный вид на ландшафт. Привлекательные места предоставляют множество перспектив и вариантов убежища — то, что американский ландшафтный архитектор Рэндольф Т. Хестер в 1979 назвал «чревом с видом».

Наша любовь к таким местам проявляется повсеместно. Всем детям нравится играть в закрытом пространстве, как, например, в коробке, доме на дереве, в кустах или другой густой растительности, где они чувствуют себя надежно спрятавшимися. Концепции перспективы и убежища могут объяснить почти волшебное состояние, которое навевают воспоминания о любимых укромных местах детства, которые мы помним в деталях даже спустя несколько десятилетий. Для ужина в ресторане мы предпочтем столик в углу или в нише, особенно если там можно сидеть, облокотившись о стену. Как правило, посетители довольствуются местом в центре зала, только когда все более удобные варианты уже заняты. Говоря словами Эпплтона, нам нравятся ощущения, которые вызывают такие пространства: с точки зрения эволюции это места, где «ты можешь видеть, не рискуя быть увиденным, и есть, не рискуя оказаться съеденным». Оптимальная среда для человеческого комфорта ― это среда, которая предоставляет множество перспектив и убежище для индивида; худшая комбинация ― очень ограниченные перспективы и небольшое количество вариантов убежища.

Результаты исследований подтвердили, что ландшафты с плохими сочетаниями перспектив и убежища воспринимаются как небезопасные: в них легко могут спрятаться люди или существа, которые способны причинить нам вред. В страшных местах также отсутствует то, что психологи окружающей среды называют «разборчивостью» — легкость, с которой можно распознать место, включить его в какую-нибудь схему и вспомнить. Другими словами, это место, по которому можно бродить без риска потеряться. 

Телевизионный образ домов с привидениями удивительным образом неподвластен времени: они похожи на «настоящие» дома с привидениями на стероидах. В некотором смысле эти вымышленные пространства выступают в роли «сверхнормального стимула», выявленного этологами, изучающими поведение животных. Сверхнормальный стимул усиливает основные функции, которые запускают инстинктивное поведение, что приводит к более интенсивному проявлению определенного поведения. Одержимость современных людей стимулами, которые имеют между собой столько же общего, как пончики и порнография, часто воспринимается как ответная реакция на «супернормальные» стимулы, которые по своей силе намного превосходят всё, что происходило в среде, в которой развивались наши предки. Дома с привидениями просто под завязку набиты этими вызывающими дискомфорт «супернормальными» стимулами. 

Они вызывают ужас не потому, что представляют собой явную угрозу; просто нам не удается понять, являются ли они хоть какой-нибудь угрозой — и упоминавшиеся ранее механизмы обнаружения агентов приходят в полную боевую готовность. 

Вещи, которые пробуждают в нас сверхбдительное отношение к естественным и сверхъестественным силам, в избытке встречаются в старых каменных домах: стуки и скрипы из комнат сверху, завывающий из всех щелей ветер, развевающиеся от сквозняка занавески, звуки эха и смертельный холод. Очень легко представить, что вы здесь не одни. 

Кроме того, из дома с призраками всегда сложнее сбежать. Исследования показывают, что люди испытывают дискомфорт при любом нарушении их личного пространства — особенно в ситуациях, когда очевидно, что сбежать откуда-либо будет сложно. Это чувство дискомфорта порождает тот факт, что мы постоянно — пусть даже неосознанно — изучаем обстановку на предмет такой возможности. 

Классические голливудские дома с привидениями так пугают, потому что из них трудно сбежать. Виной всему обычно становится темнота или запутанная планировка дома, из-за чего беглец теряется или вынужден замедлить шаг. Побег могут затруднять изгороди, заборы, извилистые лестницы. В таких домах нет «разборчивости»: они представляют собой неудачную комбинацию очень плохих зрительных перспектив для нас и большого количества убежищ для жутковатых существ, только и ждущих, чтобы напасть на нас. Типичный дом с привидениями большой, темный, окружен зарослями и полон архитектурных сюрпризов — секретных комнат и кладовок под лестницей. Чердак или подвал — такая же неотъемлемая черта подобных домов, как паутина, летучие мыши и крысы. 

Неслучайно традиционный голливудский дом с привидениями обязательно расположен в отдаленном, заброшенном месте — достаточно вспомнить хотя бы работавший в несезон отель из «Сияния» (1980). Если здесь что-то случится, помощи придется ждать очень долго, даже если удастся установить какую-никакую связь с внешним миром. К удобству злодеев в старых хоррорах телефоны в таких домах всегда выходили из строя. Изоляция в природных условиях, например, в лесу, как в «Ведьме из Блэр» (1999), только укрепляет беспомощность жертвы, тем самым вызывая страх. А места принудительного содержания —  тюрьмы, приюты, психиатрические больницы — считаются пугающими, так как, по мнению многих, были однажды «заражены» или прокляты из-за находившихся там людей.

Кроме того, есть еще и так называемый «гул». Американский социолог Марджи Керр в своей книге «Крик» (2017) отмечает, что в больших старых домах полно прогнивших досок, открытых воздуховодов и других несовершенств строительства, которые издают пугающие инфразвуки в и без того страшных домах. «Гул» — это ощущение, возникающее вследствие воздействия низкочастотных звуков в 20 и менее Гц. Такие звуковые волны, известные как «инфразвук», невозможно услышать, но можно почувствовать — например, у некоторых появляются мурашки. У других они вызывают сонливость и даже тошноту. В 1998 году два британских ученых поставили эксперимент, который в 2002 году продолжили психолог Ричард Уайзман и композитор Сара Англисс на концерте в Ройал-Фестивал-холле в Лондоне. Они подвергали ничего не подозревающую публику воздействию инфразвука через колонки и вскоре получили сведения о плохом самочувствии зрителей. 

Проведенное недавно исследование помогло выявить еще одну причину, по которой темные зловещие места кажутся нам такими негостеприимными. В ходе серии из семи экспериментов американский психолог Курт Грей с коллегами выяснили, что мы можем с легкостью принять, что жизнь после смерти может быть как у хороших, так и у плохих людей, но жизни эти представляются нам совершенно разными. Хорошие люди обычно изображаются в «божественном бессмертии» и живут в раю или в просторных светлых местах, например, на вершинах гор или в пустынях. Плохие же люди чаще всего изображаются в «заточенном бессмертии», обитающими в замкнутых пространствах, например, в лесу, заброшенном доме или даже в комнате. Учитывая эти выводы, неудивительно, что нам становится некомфортно в старых домах. 

Будет дом считаться населенным привидениями или нет, зависит не только от его физических характеристик, но и от наших собственных установок. Люди, которые верят в паранормальные явления и склонные ожидать, что может произойти что-то страшное, скорее всего, будут воспринимать происходящее именно с этой точки зрения. Для таких людей незнакомая местность, какой бы безобидной она ни была, может оказаться настоящим кошмаром.

Известное выражение «повеяло могильным холодом» отражает привычное для многих людей ощущение дискомфорта, которое они испытывают в местах, ассоциирующимся со смертью. Кладбища часто воспринимаются как места обитания призраков, что делает их отличным местом действия для фильмов ужасов. Причем чем ужаснее и травматичнее смерть, тем выше вероятность того, что место, где она произошла, будет «проклято». Из всех причин смерти суицид практически гарантированно превращает место, где человек расстался с жизнью, в источник плохих предзнаменований: вспомнить хотя бы самое жуткое место —  лес Аокигахара в Японии, известный как «Лес самоубийц».

Красивый густой лес растянулся более чем на 35 км у подножья священной горы Фудзи. Это место вдохновило американцев на создание хоррора «Лес» (2016). Аокигахара уже давно ассоциируется с мистическими и сверхъестественными явлениями, а в 1800-х годах здесь часто оставляли пожилых людей, чтобы дать им умереть в одиночестве, не потеряв достоинства. В своей книге «Полное руководство по самоубийству» (1993) Ватару Цуруми описывает этот лес как «идеальное место для смерти». Экземпляры этой книги часто находили на телах самоубийц, покончивших с жизнью в Аокигахаре. 

В 1960-х лес фигурировал в японском романе о двух возлюбленных, убивших друг друга. С того времени число суицидов настолько выросло (105 самоубийц только за 2003 год), что сейчас полицейские и волонтеры регулярно патрулируют Аокигахару, иногда (но все же не всегда) им удается спасти людей от самоубийств. По всему лесу установлены таблички с надписями: «Пожалуйста, позвоните в службу поддержки, если решили покончить с собой», «Ваша жизнь — бесценный подарок от ваших родителей». Нередко в лесу промышляют мародеры, добычей которых становятся ценности, найденные на теле самоубийцы.

У этого леса есть все необходимое, чтобы считаться жутковатым: он полон густых деревьев, гниющих бревен, мха и зарослей. Недостаток «разборчивости» усугубляется за счет того, что из-за высокой концентрации магнитного железа под землей там не работают компасы. По преданиям, духи людей, которые покончили с собой в этом месте, заманивают других глубоко в лес, где те становятся их жертвами. 

Учитывая, насколько легко нас пугают заброшенные дома и другие жуткие места, непонятно, зачем мы вообще намеренно их посещаем. Почему комнаты страха — все еще один из самых популярных аттракционов в США (более 5000 ежегодно) — стали неотъемлемой частью ритуала празднования Хэллоуина? Хотя я сконцентрировался преимущественно на негативных чертах феномена ужаса, нужно понимать, что в определенных условиях страх все-таки может обладать своеобразным притяжением, о чем свидетельствуют внушительные суммы, которые мы каждый год тратим на фильмы ужасов и посещение комнат страха. Очевидно, что для многих людей ужас имеет некое очарование, но как такое возможно?

Я предполагаю, что наслаждение, которое мы испытываем за просмотром фильмов ужасов или посещая «Дом с привидениями», во многом вызвано теми же психологическими механизмами, позволяющие нам учиться на опыте других людей. Например, в 2008 году в журнале Scientific American я описывал, почему люди испытывают особый интерес к сплетням. В ходе эволюции более сильным представителем являлся тот, кто владел информацией о делах своих союзников и врагов. Люди, которые старались быть в курсе последних сплетен, знали, с кем стоит начать общаться, кто с кем спит и кто кому строит козни. Так, сплетники могли воспользоваться выгодными для них возможностями, а также избегать сражений, в которых они могли проиграть. Такие люди считались успешными членами общества: именно дошедшие до нас сквозь века гены этих любопытных проныр мы и унаследовали. 

Как правило, нас больше интересуют наши знакомые, но иногда бывает так же занятно узнать о незнакомцах, переживших такие редкие события, как нападение акулы или падение самолета. Интерес также вызывают судьбы добившихся успеха людей. Другими словами, наша страсть к «образовательному сплетничеству» продиктована эволюцией, даровавшей преимущества людям, способным усваивать стратегии выживания и успешного развития на чужом примере. Удовольствие от просмотра фильмов ужасов или посещения комнаты страха запускает те же самые механизмы, так что такое увлечение может оказаться вполне полезным. 

Сидя в безопасном зале кинотеатра и наблюдая, как кто-то в очередной раз пытается спастись от серийного убийцы, мы бессознательно прокручиваем в голове возможные стратегии развития событий в подобной ситуации, если она произойдет с нами. В таких фильмах можно часто услышать вздохи и предупредительные выкрики зрителей каждый раз, когда герой хочет открыть дверь, которую не следует открывать, или спрятаться в совершенно неподходящем для этого месте. Так мы чувствуем себя более подготовленными к подобным сценариям, потому что уже видели, как ведут себя в таких ужасающих обстоятельствах другие люди. 

То же самое происходит, когда мы гуляем по комнате страха. Такие аттракционы помогают понять, что нас пугает, а что — нет, а также разобраться, какие эмоции одолевают нас в критических ситуациях. Таким образом мы можем понять уровень своей готовности к внештатной (или даже сверхъестественной) ситуации и разработать стратегии спасения. Так что, да, ужасы, если они не настоящие, могут оказаться неплохим развлечением, а также помочь нам подготовиться к встрече с серийными убийцами, зомби, к концу света — и вообще ко всему страшному, с чем мы можем когда-либо столкнуться. 

По материалам Aeon
Автор: Фрэнсис Макэндрю

Переводили:  Анастасия Ященко, Аполлинария Белкина
Редактировали: Влада Ольшанская, Анастасия Железнякова