Старость — не самый желанный отрезок жизни, но, если брать шире, достичь преклонных лет считается солидным достижением. В западной культуре осознание того, что мы стареем, зачастую сопровождается ощущением страха и тревоги. В своей книге La vieillesse (1970) («Старость» — прим. Newoчём) Симона де Бовуар, размышляя над этим явлением, пишет: «Старость вызывает отвращение, порой „на биологическом уровне“». Многие пытаются максимально отсрочить ее приход, отказываются верить, что когда-нибудь это случится и с ними, хотя прекрасно осознают неизбежность ее прихода.

В побеге от собственной старости мы стремимся дистанцироваться и от тех, кто своим видом напоминает о ней — стариков. Для нас они становятся другими. За небольшим исключением они кажутся нам чужими, «инородными  объектами». Пожилые люди оказываются выброшены на обочину так называемой нормальной жизни общества. В таких условиях большинство из них обречено на то, чтобы, как писала Бовуар, испытывать «смесь печальных эмоций, включающих в себя всепоглощающую скуку, унизительное чувство бесполезности и одиночества в мире, который не испытывает к ним ничего, кроме безразличия». В своем труде де Бовуар стремится показать, как общество  воспринимает стариков и относятся к ним как к другим. Кроме того , опираясь на мемуары, письма и другие источники,  она старается описать опыт пожилых людей и то, как они видят происходящее «изнутри». Ее цель — «разрушение заговора молчания» вокруг стариков. Как утверждает де Бовуар, если бы мы прислушались к старикам, мы бы с удивлением обнаружили, что у них «воистину человеческие голоса».

По мнению де Бовуар, в большинстве социумов люди предпочитают  закрывать глаза на ужасное отношение, конфликты и печальные истории. Они выбирают просто принять все как есть, вместо того, чтобы подвергать свою картину мира сомнению и прилагать усилия. Эти действия необходимы, чтобы представить образ новой, лучшей жизни. Рассуждая о своем социуме, она утверждает, что старики заботят общество не больше , чем сироты, малолетние преступники и инвалиды.  Однако в случае с пожилыми людьми де Бовуар поражается тому, что  «для каждого члена общества должно быть очевидно, что его будущее под вопросом. При этом почти у каждого есть дорогие его сердцу старики». Чем же объясняется подобная неспособность смотреть в будущее, видеть человечность во всей человеческой жизни?

По мнению де Бовуар, причиной тому служит небезызвестный экзистенциальный феномен: самообман. Она полагает, что люди постоянно подвержены желанию поддаться самообману. Этот феномен подстраивается под каждого человека в зависимости от его возраста. В целом, самообман представляет собой чрезмерную идентификацию личности с одним из двух полюсов человеческого существования. Так, с одной стороны, есть все предопределенные  факты о вас, например, время и место вашего рождения, информация о ваших родителях и месте рождения, финансовом положении, форме, цвете и характеристиках вашего тела. Важно, в этот перечень входит также ваша зависимость от других людей — и их зависимость от вас. Этот полюс де Бовуар называет «фактичностью».

Другой полюс, «свобода», касается вашей способности действовать по своему усмотрению, в конкретной  ситуации, чтобы принять или изменить положение вещей. Если вы официантка без опыта работы в корпорациях и претендуете на должность генерального директора, то такое решение,  скорее всего, будет связано с феноменом самообмана и отрицанием «фактичности». Если вы работаете официанткой и пришли к выводу, что так ей и останетесь, то, вероятно, на вас влияет самообман, лишающий свободы. Вы ограничиваете  свои возможности, думая, что ваше нынешнее положение останется таким на всю жизнь.  Как же самообман  влияет на наше отношение к старому? Де Бовуар считает, что пока еще не достигшие пожилого возраста люди виновны в подверженности самообману, который отрицает «фактичность». Их неприятие пожилых выражает попытку бегства от собственного старения и смертности. Такое избегание позволяет им обрести  временное убежище от нежеланного будущего. Подобное поведение создает враждебный мир для обреченных на одиночество стариков.

Анализируя старость в своей книге, де Бовуар выражает печаль и негодование в связи с тем, что молодежь формирует свое отношение к старикам через призму самообмана.  По ее мнению, молодые люди часто «двуличны». С одной стороны, многие из них признают, что старики заслуживают такого же — если не большего — уважения, как и любой другой человек, ведь они прожили долгую жизнь и обладают обширными знаниями. С другой стороны, «взрослым выгодно относиться к пожилому человеку как к неполноценному существу и убеждать его в своей ущербности». Несмотря на общественную проповедь принципов уважения к старшим, на практике слова и действия не состарившихся людей часто оказываются унизительны. Наглядный пример —  отец Уильям, герой нравоучительной  поэмы Роберта Саути «Стариковские радости» (1799), и колкая сатира Льюиса Кэрролла на это произведение  в «Приключениях Алисы в Стране чудес» (1865). Отец Уильям у Саути представлен  крепким и энергичным человеком, прожившим хорошую жизнь. У  такого героя есть чему поучиться молодым :

— Папа Вильям, — сказал любознательный сын, —
Голова твоя вся поседела,
Но здоров ты и крепок, дожив до седин,
Как ты думаешь, в чем же тут дело?

(цит. в пер. Д. Орловской — прим. Newочём)

Но у Кэрролла все меняется:

— Папа Вильям, — сказал любопытный малыш, — 
Голова твоя белого цвета.
Между тем ты всегда вверх ногами стоишь.
Как ты думаешь, правильно это? 

(цит. в пер. С. Маршака — прим. Newочём)

Отношения взрослых со стариками зачастую имеют двойственную природу : многие презирают идею о том, чтобы учиться у людей со смехотворно редкими или седыми волосами. В конце концов, старики далеко не всегда отличаются здоровьем или мудростью. Молодые могут завидовать тому, что нажили старые. Наиболее очевидные объекты зависти — богатство или другие ресурсы.  Многие выросшие дети не признают двойственность своих мотивов. Дети не подвергают сомнению ценности, которые формируют подобное их поведение по отношению к родителям. Напротив, де Бовуар утверждает, что молодежь делает все возможное, чтобы заставить старших «осознать [собственные] недостатки и ошибки. Вследствие этого родители передают управление делами потомкам, воздерживаются от дачи им советов и принимают пассивную роль». 

Самообман молодых людей может принимать разные формы: одно из распространенных  проявлений — отвращение к физическому упадку. В 1979 году в наполненном шоком и отвращением тексте Эдвард Саид описал свою встречу с Жаном Полем Сартром. Автор был потрясен хрупкостью, несамостоятельностью Сартра, а также отсутствием у него телесного контроля:

Неожиданно, но Сартр, или то, что от него осталось, вел себя невыразительно, отстраненно, даже безразлично. Он абсолютно ничего не говорил на протяжении многих часов. За обедом он сидел напротив меня с несчастным видом и, кажется, был не в состоянии поддерживать диалог. Яйцо и майонез уныло стекали по его лицу. Я попытался завязать с ним разговор — безуспешно. Возможно, он был глух, но я не уверен. В любом случае, он показался мне призрачной копией себя прежнего. Его известное всем уродство, трубка и непримечательная одежда висели на нем, как куча реквизита на заброшенной сцене.

Возможно, Саид был потрясен тем, что подобная судьба ожидает даже такого «великого человека». Однако его отвращение и отсутствие симпатии к Сартру отражают типичное восприятие пожилых людей теми, кто еще находится в расцвете сил.

С момента публикации книги де Бовуар «Старость» прошло более полувека; многое изменилось, но в то же время осталось прежним. На смену «заговору молчания» стали множиться общественные дискурсы о стариках. Теперь их чаще всего эвфемистически называют «пожилыми» или «людьми преклонного возраста». Однако по большей части в рамках этих дискурсов старики по-прежнему считаются людьми «извне», чье мнение не учитывают. Напротив, их представляют в качестве «проблемы». Старики — это «они», чью судьбу предстоит решать «нам» (активным членам общества, частью которого «они» больше не считаются). Ни в одном из упомянутых дискурсов не возникает вопрос о том, как дать людям возможность максимально ярко расцвести в старости. Основное внимание уделяется тому, что старики лишь занимаются чрезмерным потреблением и наносят вред обществу. Постоянно растущее число людей старше 65 лет сегодня принадлежит к поколению «бэби-бумеров». Они родились после Второй мировой войны, и именно в отношении этого так называемого «серого цунами» (термин, объединяющий поколение бэби-бумеров, которые приближаются к пожилому и преклонному возрасту. Согласно классификации ВОЗ пожилой возраст 60–75 лет, преклонный 75–90 лет — прим. Newoчём) молчание сменилось многословным выражением враждебности, а иногда и тревоги.

Как утверждает де Бовуар, в рыночных обществах, ориентированных на прибыль, достоинства человека часто измеряются абстрактными, экономическими терминами.  В таких условиях людей часто воспринимают как потенциально выгодный ресурс. Рыночные ценности работают в связке с феноменом самообмана, усиливая друг друга. Из этого симбиоза формируется отношение к старикам, и оно особенно заметно на примере отношения к «бумерам». Их обвиняют в том, что они являются привилегированным поколением. Якобы эти старики, свив себе гнездо в период послевоенного экономического роста, теперь несправедливо пожирают ресурсы за счет молодых. Их оголтело обвиняют в различных бедах, которые имеют сложные, структурные причины, и даже называют «поколением социопатов». Вопрос справедливости в отношениях между поколениями очень важен. Однако с социологической точки зрения важно и то, что бумеры слишком отличаются друг от друга, чтобы рассматривать их как единую социальную категорию. Мы не должны довольствоваться ложными обобщениями для объяснения последствий масштабных социально-экономических изменений, ведь они носят более сложный характер.

Более того, ситуация не ограничивается только вопросами экономики. Уважение и социальное признание также имеют существенный вес для стариков. Теперь же к панораме унизительных черт пожилых людей, которые изображает де Бовуар, прибавляется стереотип о «жадных» бумерах. По аналогии с расизмом и сексизмом, сегодня термин «эйджизм» иногда используется для описания социальных установок и практик, посредством которых старики воспринимаются, как «другие». Все пожилые люди подвержены эйджизму в разной степени и по разным поводам. На некоторых стариков эйджизм может влиять не так сильно, как на других, например, на пожилых политиков и руководителей предприятий.  Однако мало кто способен полностью избежать его менее очевидных форм.

Эйджизм проник в нас настолько глубоко, что мы его даже не замечаем. Стереотипы — особенно враждебные по отношению к женщинам — усваиваются и закрепляются в детстве. Ведь существуют персонажи вроде злых старых ведьм и коварных  тетушек в детских сказках (например, ведьма-людоедка из «Гензель и Гретель» или злодейские взрослые из книг Роальда Даля).  К этим образам добавляются уничижительные изображения стариков в различных СМИ. На что, в свою очередь, накладываются разговоры родителей и других людей, которые  высмеивают пожилых родственников или называют их обузой. Так социум учит детей стигматизации пожилых людей. Уже будучи взрослыми, они будут упорно придерживаться этой установки.

Однако отвращение вызывают не только телесные признаки старости: морщины, седина, глухота шаркающая походка, сложности в принятии пищи, которые были у Сартра. Кроме того, подобные черты часто ошибочно воспринимаются за полное отражение всего «внутреннего» мира старого человека.  Обычно считается, что сильно постаревшие люди некомпетентны. Якобы они не способны заниматься значимой или ценной для общества деятельностью, хотя в большинстве случаев это не так. Общество привыкло считать, что старики выживают из ума, даже если в действительности они сохранили ясность мысли.  С ними часто разговаривают в снисходительном, инфантилизирующем тоне. Удобно считать, что старые люди имеют мало потребностей и желаний, на которые необходимо обращать внимание общества. Принято ожидать, что они будут одеваться и вести себя так, как «положено» людям их возраста. А мысль о том, что старики сохраняют сексуальное влечение, до сих пор многих шокирует. Короче говоря, к старикам по-прежнему относятся с «презрением, смешанным с отвращением», которое, по словам Бовуар, отделяет их от остального общества. Такое отношение как бы должно оправдывать их социальную изоляцию и отсутствие заботы об их потребностях: материальных и экзистенциальных. 

Пожилые люди переживают изоляцию как отчуждающее и беспричинное унижение. Если мы станем прислушиваться ко мнению стариков и будем работать над созданием условий, в которых угасание и смерть не будут сопровождаться изоляцией и унижением, то получится его избежать. Хотя, конечно, угасание тела в старости неминуемо. 

Если увидишь, что я молча сижу,
Словно старый мешок набитóй, 
Не спеши начинать разговор: 
Я слушаю внутренний голос свой.
Я тот же, что и был много лет назад
Лишь волосы поредели, осунулась спина
Слабее стали легкие, и я едва дышу
Но это ли не счастье,
Я все еще живу.

«О старении», Майя Ангелу (1993)

Каким же должно быть общество, чтобы все могли процветать в последние годы? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Ведь, вопреки тому, как к старикам зачастую относится общество, они не представляют собой однородную массу. Их потребности и желания могут быть самыми разнообразными. У многих стариков стремления могут меняться по мере того, как они будут испытывать все больший упадок сил и болезни. То, что называется «старостью», может охватывать несколько десятилетий жизни человека. Это время часто сопровождается переходом от периода начала пенсии, когда наступает этап относительной свободы, ко все большей зависимости от заботы окружающих. Социальные геронтологи используют термины «третий возраст» и «четвертый возраст». (ВОЗ относит людей старше 60 лет к группе «третьего возраста», а старше 80 — к «четвертому возрасту» —  прим. Newoчём) Различия в жизни этих двух групп, члены которых особенно «хрупки» и «немощны», могут быть колоссальными.  Тем не менее, потребности пожилых людей можно охарактеризовать двумя общими, но тесно взаимосвязанными критериями: во-первых, удовлетворение их материальных потребностей (в широком понимании). Во-вторых, признание их как личностей и как группы, которая продолжает занимать ценное место в обществе.

Для комфортного проживания и удовлетворения всех материальных потребностей в преклонные годы недостаточно одно только большого личного дохода. Государственные выплаты должны быть существенно увеличены по сравнению с их нынешним уровнем, чтобы удовлетворить потребности тех (включая и некоторых более молодых людей), кто, например, глух, слеп или испытывает трудности с самостоятельным передвижением. Необходимо не только предоставить финансовые ресурсы, но и должным образом благоустроить городскую среду, обеспечить легкий доступ к городской инфраструктуре. Для людей с ограничениями нужно создать дополнительные возможности для социализации, наладить систему предоставления высококачественных протезов для тех, кто в них нуждается. И все это не должно восприниматься как обременительные  и неразумные траты на жизнь тех, кто еще не состарился. Подобное обеспечение различными ресурсами является общественным благом.

Но здесь мы возвращаемся к проблеме бегства от собственной старости и произрастающего из него презрения к пожилым людям. Восприятие стариков как «чужих» приводит к тому, что мы перестаем замечать, насколько много между нами общего. «Мы должны перестать обманывать сами себя», — пишет де Бовуар. «Если мы не знаем, кем станем, мы не можем знать, кто мы есть; попробуйте увидеть  себя в образе  старика или  старушки». Де Бовуар, безусловно, права: настоящая степень нашей человечности зависит от того, как мы воспринимаем стариков. Однако представить себя старым далеко не так просто — настолько глубок наш страх перед старостью и до такой степени укоренился эйджизм в обществе.

Что же делать с этим страхом и общественным осуждением? Де Бовуар утверждает, что общество необходимо полностью перестроить, а мы должны «изменить саму жизнь».Преобразить ее настолько, чтобы вместо страданий, социально изоляции и лишений старики могли бы получить признание. Тогда  они могли бы оставаться активными и ценными членами общества. 

Есть только один способ избежать того, чтобы старость не превратилась в жалкую  пародию на нашу прежнюю жизнь. Нужно продолжать преследовать те цели, которые придают нашему существованию смысл: общаться с людьми, чувствовать свою принадлежность к какой-нибудь общности, заниматься социальной, политической, интеллектуальной или творческой деятельностью… Главное — в старости не замыкаться в себе и поддерживать прежний уровень жажды жизни. Жизнь человека имеет ценность до тех пор, пока он придает ценность жизням других посредством любви, дружбы, негодования и сострадания.

Видение осмысленной деятельности, которое предлагает де Бовуар, предполагает сохранение в старости, пусть и в несколько ослабленном виде, страсти и духа, которыми отличаются молодые взрослые. Таков идеал для«людей третьего возраста». Однако де Бовуар не задумывается о том, могут ли те, кто настолько слаб, что практически ничего не может делать, по-прежнему жить полной жизнью. Она рассказывает  далеко не все о старости, умалчивая о «четвертом возрасте», когда описываемая ей деятельность перестает быть возможной.

Вместо того чтобы рассуждать о причинах допущенных де Бовуар упущений мы предлагаем переосмыслить значимую деятельность в других, менее сложных  терминах, чем у нее в книге. Люди «четвертого возраста» до сих пор наименее  заметны для общества.  Их мобильность сильно ограничена или невозможна из-за состояния здоровья, поэтому  они наиболее замкнуты и изолированы. Кроме того,  зачастую им сложнее  рассказать о своем опыте, чем более крепким старикам «третьего возраста». Некоторые из них буквально не могут говорить. Старые люди могут быть не в состоянии сообщить о своих самых основных потребностях тем, кто (как мы надеемся) заботится о них. Такие случаи особенно характерны  для людей с тяжелой формой деменции или перенесших инсульт. Любой опыт стариков обычно остается неизвестным для окружающих: их восприятие собственного тела, других людей, времени или, более того, приближающейся смерти. Таким образом, даже если мы перестанем заниматься самообманом, как призывает де Бовуар, и не будем  воспринимать стариков как «чужих», они все равно будут казаться нам обитателями совсем  иных миров. Большинство из нас не знает, как войти в эти миры, и даже не может представить их себе. 

Однако нам не стоит лишать эти миры ценности и смысла. Даже если человеку становится почти невозможно выражать собственные мысли с помощью слов и тела, все равно можно сохранять намерения, желания и чувства к окружающим.  Существуют точки входа в такие миры, и их можно отыскать. Например, те, кто находится на ранних стадиях болезни Альцгеймера, пишут мемуары. Можно найти рассказы родственников, которые пытались понять, как воспринимает мир их близкий человек, страдающий деменцией. Люди описывают жизнь после инсульта и свои попытки адаптироваться к реальности после того, как они обнаружили, что потеряли зрение.

Помимо решения проблемы самообмана жизненно важно нарушить «заговор молчания» относительно  отдаленной границы старости — «четвертого возраста» — за которую не отважилась заглянуть и сама де Бовуар. В стариках тяжелее всего признать людей. Их считают не более чем телами, к ним относятся как к инертным объектам, будто они не являются частью человечества.  И именно мы ответственны за то, чтобы это изменить .

По материалам Aeon
Автор: Кейт Киркпатрик

Переводила: Александра Листьева
Редактировали: Денис Медников, Софья Фальковская