Среднее время прочтения — 14 мин.

А вот и вторая часть Лонгрида Quanta Magazine об истории изучения болезни Альцгеймера. Начало здесь.

Часть 8. Увеличенные эндосомы

Несмотря на все препятствия, некоторые исследования, не связанные с амилоидным каскадом, достигли значительного прогресса в начале 2000-х годов. В частности, одно важное открытие, сделанное на рубеже тысячелетий, оживило интерес к лизосомальному объяснению причин заболевания.

Энн Катальдо, научный сотрудник в лаборатории Никсона, изучала свойства особых органелл — эндосом — в мозге, пожертвованном Гарвардом. Эндосомы — это высокодинамичная сеть везикул под клеточной мембраной, способствующая работе лизосом. Их задача — принимать белки и другие материалы вне клетки, сортировать их и отправлять туда, где они нужны — в частности, в лизосомы для аутофагии. (Представьте, что эндосомы это клеточная версия DHL, — объясняет Янг.)

Катальдо заметила, что эндосомы нейронов в мозге пациентов с болезнью Альцгеймера имеют аномально большие размеры, будто с трудом справляются с обработкой собранных белков. Если молекулы, предназначенные для уничтожения, не маркируются, не перерабатываются или от них не избавляются должным образом, то нарушение эндосомно-лизосомного пути может вызвать ряд проблем как внутри, так и снаружи клеток. (Представьте себе неотсортированные, недоставленные посылки, скопившиеся в парке грузовиков DHL.)

Можно было бы предположить, что увеличение размера эндосом — просто следствие нарастающей патологии мозга, если бы не два важных момента. Во-первых, увеличения не наблюдается в мозге людей с другими нейродегенеративными заболеваниями. И второе — оно начинается еще до отложения амилоидных бляшек.

«Это открытие стало ключевым моментом», — заявляет Никсон.

Более того, Катальдо объяснила, что эндосомы были увеличены у людей, которые не имели симптомов Альцгеймера, но являлись носителями мутации APOE4, влияющей на обработку организмом холестерина. APOE4 — главный генетический фактор риска развития Альцгеймера с поздним началом. (Именно об этой мутации недавно узнал актер Крис Хемсворт, известный по роли супергероя Тора.) У людей, имеющих одну копию APOE4, риск развития болезни Альцгеймера повышен в два-три раза. У людей, как Хемсворт, имеющих две копии, риск повышен в восемь-двенадцать раз.

Катальдо, Никсон и их коллеги опубликовали свои открытия в 2000 году. С тех пор были получены данные, подтверждающие нарушения в работе лизосом при различных заболеваниях — от нейродегенеративных до «лизосомных болезней накопления», — при которых токсичные молекулы накапливаются в лизосомах вместо того, чтобы распадаться. Также было обнаружено, что процесс расщепления APP для образования бета-амилоида в нейронах происходит внутри их эндосом. Исследования показали, что в стареющих клетках эндосомно-лизосомная система работает некорректно — что сделало эти органеллы важной темой для исследований долголетия.

Катальдо умерла в 2009 году, и работа над эндосомами в лаборатории Никсона застопорилась. Однако в то время над этой темой вовсю трудились Смолл и его команда. В 2005 году они обнаружили доказательства того, что при болезни Альцгеймера в некоторых эндосомах могут наблюдаться сбои в работе комплекса белков, известного как ретромер, провоцирующие эндосомные «пробки» и, как следствие, накопление амилоида в нейронах.

Часть 9. Сила убеждения генетики 

Подобно тому, как генетические эксперименты, проведенные Харди и другими учеными, помогли в свое время выдвинуть гипотезу амилоидного каскада на первый план, за последние 15 лет исследование генов продвинуло и ряд альтернативных гипотез. «Генетика — это определенно главный инструмент к пониманию происходящего», — утверждает Ливси.

Начиная с 2007 года, масштабные статистические исследования генома выявили десятки новых генетических факторов риска болезни Альцгеймера. Эти гены, в целом, гораздо слабее по своему воздействию, чем APOE4, но все они увеличивают вероятность развития заболевания и, кроме того, напрямую связывают его поздние формы с многочисленными биохимическими путями в клетках, включая иммунную систему, метаболизм холестерина и эндосомно-лизосомную систему. Многие из этих генов к тому же при Альцгеймере активизируются первыми. Сделанные открытия убедили общественность в важности поиска альтернатив.

Эндосомно-лизосомная гипотеза становилась не только более точной, но и более важной частью разгадки болезни Альцгеймера.

Сторонники гипотезы амилоидного каскада, однако, по-прежнему считают, что генетика на их стороне. В настоящее время известны только три гена, которые непосредственно вызывают болезнь Альцгеймера, а не просто повышают риск ее развития, — это белки APP (проклятие семьи Дженнингс), пресенилин один и пресенилин два. И мутации в каждом из них вызывают скопления амилоида.

Но исследования также предполагают, что действие этих факторов шире, чем описывает амилоидная гипотеза. Например, в 2010 году Никсон и его команда сообщили, что мутации в пресенилине 1 нарушают функцию лизосом. Данные, помимо прочего, свидетельствуют о том, что все три причинных гена ответственны за увеличение эндосом.

Споры о значении полученных результатов продолжаются. Однако многие исследователи в данной области чувствуют, как та смещается в сторону признания, что не один только амилоид имеет значение. «Теперь [на борту] достаточно пассажиров, и я думаю, что новое послание будет звучать так: „Делайте то, что считаете правильным“», — комментирует Никсон.

Часть 10. Цветы деменции

На столе Никсона копия июньского выпуска Nature Neuroscience, а рядом кружка с принтом обложки — подарок ведущего автора исследования. 

Главная статья выпуска — та, где Никсон и его команда представили одно из сильнейших доказательств того, что простая версия амилоидной гипотезы неверна и что куда более глубинные процессы в нейронах вызывают сбой. Если результаты опытов на мышах и нескольких тканях человека подтвердятся в последующих исследованиях, это может кардинально изменить понимание происхождения болезни Альцгеймера.

Используя новый зонд, ученые флуоресцентно пометили лизосомы, участвующие в аутофагии у мышей с генетической формой Альцгеймера. Зонд позволил исследователям наблюдать за развитием болезни у живых мышей под огромным конфокальным микроскопом. Первая из полученных микрофотографий стала «самым впечатляющим снимком в нашей коллекции, — заявляет Никсон. — Я не видел ничего подобного раньше». На фото были изображены мозговые структуры, похожие на цветы.

Эти «цветы» оказались нейронами с токсичными скоплениями белков и молекул. Участники команды провели голосование, в результате которого было решено назвать эти нейроны PANTHOS, от древнегреческого ánthos (переводится как «цветок») с добавлением буквы «p» от английского poison, означающего «яд».

В ходе дальнейшей работы выяснилось, что нейроны PANTHOS — это продукт неправильной аутофагии. Обычно при аутофагии высококислотные лизосомы, несущие пищеварительные ферменты, сливаются с несущими отходы везикулами. В результате слияния образуется аутолизосома — структура, в которой отходы перевариваются и затем возвращаются в клетку. Однако известно, что аутолизосомы мышей с болезнью Альцгеймера разбухают, накапливая бета-амилоид и другие отработанные белки. Лизосомам и аутолизосомам не достает кислотности, чтобы переварить отходы.

Нейроны в таком случае продолжают создавать всё больше и больше аутолизосом, каждая из которых увеличивается в размерах. После чего они проникают в клеточную мембрану, выталкивая ее части наружу и образуя «лепестки» цветочных форм, которые обнаружил Никсон. Разросшиеся аутолизосомы также скапливаются в центре нейрона, сливаясь с находящимися там органеллами и образуя скопления амилоидных нитей, уже похожие на бляшки.

В конечном итоге аутолизосомы разрываются и высвобождают токсичные ферменты, повреждая и медленно убивая клетку. Затем содержимое мертвой клетки попадает в окружающее пространство и отравляет близлежащие клетки, которые, в свою очередь, тоже превращаются в нейроны PANTHOS. Клетки микроглии, являющиеся частью иммунной системы мозга, активизируются для устранения беспорядка, повреждая вместе с тем находящиеся рядом нейроны.

Никсон с коллегами поняли и другое: при использовании традиционных методов окрашивания и визуализации, белки, накапливающиеся в аутолизосомах нейронов PANTHOS, будут выглядеть точно так же, как классические амилоидные бляшки вне клеток. Внеклеточные амилоидные бляшки не убивают клетки, потому что клетки к тому времени уже мертвы.

Открытие предполагает, что антиамилоидная терапия бесполезна. «Это как пытаться вылечить мертвеца, — уверяет Никсон. — Удалить бляшки — всё равно что снять надгробную плиту».

Поскольку первоначальные результаты были получены из опыта на мышах, команда стала искать похожие нейроны PANTHOS в человеческих образцах. Зная, что именно нужно искать, они легко справились с задачей. Сидя за пультом конфокального микроскопа, заполнявшего собой половину темной и пыльной комнаты в лаборатории Никсона, ученый Филипп Ставридес переключал поле фокуса вверх и вниз на одном из образцов человеческого мозга, пораженного болезнью Альцгеймера. Яркие всплески зеленых, красных и синих ядовитых «цветов» заполнили экран микроскопа.

Когда нарушен процесс аутофагии 

Согласно одной из теорий, Альцгеймер возникает вследствие нарушения переработки клеточных отходов в нейронах.

Внутри нейрона

1. Слабокислотные лизосомы производят аутолизосомы, не способные уничтожать шлаки.

2. Аутолизосомы накапливают отходы клетки и растут в количестве.

3. Переполненные аутолизосомы вырываются из клеточной мембраны. Возле ядра они создают плотную основу из нитей бета-амилоида.

4. Аутолизосомы взрываются, высвобождая токсины, которые убивают нейрон.

Вне нейрона:

5. Клеточная мембрана разрывается, пропуская токсины в межнейронное пространство.

6. Микроглия, иммунная система клеток мозга, активируется, чтобы очистить мусор.

7. Токсины, отходы и микроглия разрушают ближайшие нейроны, приближая дисфункцию последних.

8. Остатки мертвых нейронов образуют скопления, похожие на амилоидные бляшки.

«Работа в самом деле вышла интересной и еще на шаг приблизила нас к разгадке болезни», — резюмирует Шарлотта Тойниссен, преподаватель нейрохимии в Медицинских центрах Амстердамского университета. Ученая объясняет, что понимание механизмов ранних нарушений при болезни Альцгеймера может помочь не только в разработке лекарств, но и в определении биомаркеров. «Исключительная работа», — добавляет Перри.

Давно идут споры о том, какая форма амилоида наиболее токсична и в какой области наносимый ущерб максимален. Теперь имеется достаточно доказательств, что внутриклеточный амилоид играет важную роль в развитии болезни, — заключает Эйзен. По словам ученого, на сегодняшний день наибольший интерес представляет то, насколько часто и широко эти аномалии проявляются в мозге при болезни Альцгеймера. Что касается лекарственной терапии, то, по его мнению, теперь «как никогда важно продолжать поиск малых молекул, способных проникать в клетку и фактически ингибировать ферменты, генерирующие бета-амилоид».

С момента публикации статьи, посвященной PANTHOS, Никсону и его команде, возможно, удалось обнаружить ответ, почему лизосомы пациентов с болезнью Альцгеймера не окисляются должным образом. Когда APP переваривается в эндосоме, одним из побочных продуктов является бета-амилоид, а другим — белок под названием бета-CTF. Слишком большое количество этого белка подавляет систему закисления лизосом. При разработке лекарств бета-CTF может стать еще одной важной потенциальной мишенью, не замечавшейся ранее, — заключает Никсон.

Часть 11. Все части «слона»

Через неделю после публикации статьи о нейронах PANTHOS Никсон и несколько других исследователей были отмечены Премией Оскара Фишера — наградой, присуждаемой Техасским университетом в Сан-Антонио за новаторские идеи в сфере изучения болезни Альцгеймера.

Изначально награда предназначалась тому, кто смог бы представить наиболее исчерпывающее объяснение причин заболевания. Но основателям пришлось разделить приз в силу «невозможности охватить разом все аспекты столь сложной болезни». 

Никсон был номинирован на премию за описание проблем, связанных со способностью эндосом переносить белки, а лизосом — очищать их. Другие лауреаты были отмечены за исследования нарушений холестеринового обмена, митохондрий, нейронных стволовых клеток и нейронной идентичности. 

Понимание последовательности событий при развитии болезни довольно размыто: ученые до сих пор спорят, какие процессы первичны. Но, вероятно, все неисправности биохимических путей в клетках являются тесно связанными кусочками одной большой головоломки.

«Я считаю, что все они могут быть объединены в одно целое, которое я называю „слоном“», — объясняет Никсон. Дисфункция лизосом или эндосом, к примеру, может влиять на другие пути, провоцируя сбои в работе как отдельных клеток, так и всего мозга. А если все нарушения взаимосвязаны, то, возможно, уникального триггера болезни Альцгеймера не существует. 

Другие исследователи тоже постепенно начинают рассматривать болезнь Альцгеймера не как отдельное расстройство, а скорее как совокупность связанных между собой дисфункций. Если это так, лечение, направленное только на один белок в этом каскаде, например, амилоид, может и не иметь большого терапевтического эффекта. Однако совокупность лекарств — скажем, одно из которых направлено на «ноги» «слона», другое — на «хвост», еще одно — на «хобот» — вполне может сбить гиганта с ног. 

И все-таки слишком многие настаивают на дебатах в ключе «или — или», поясняет Никсон. Критики упрекают исследователя за веру в важность эндосомно-лизосомного механизма, видя в этом попытку нивелировать значимость бета-амилоида. «Как будто нельзя совместить две хорошие идеи», — сетует тот. 

В случае с болезнью Альцгеймера бета-амилоид, возможно, играет роль убийцы, пока широкий круг других токсичных белков не менее активно участвует в уничтожении клетки, рассуждает ученый. Бета-амилоид, по словам Никсона, можно уподобить банановой кожуре в корзине для мусора, «среди которого есть масса более страшных вещей».

Смолл соглашается с целесообразностью слияния эндосомно-лизосомной гипотезы, гипотез нейровоспаления и амилоидного каскада в одну большую теорию. Останется только «обрезать всё лишнее бритвой Оккама», говорит он. 

Последствия принятия более широкого подхода к проблеме могут выйти далеко за пределы области исследований Альцгеймера. Полученные учеными ключи к разгадке причин заболевания могут помочь нам лучше понять другие нейродегенеративные расстройства — такие как болезнь Паркинсона или боковой амиотрофический склероз (БАС, или болезнь Лу Герига) — и даже процессы старения. Впрочем, может случиться и противоположным образом: Уивер часто изучает литературу, посвященную БАС и Паркинсону в надежде, что высказанные в ней идеи смогут однажды «перекочевать в наш мир». 

Часть 12. Новые лекарства, новые теории 

Энтузиазм в отношении отличных от гипотезы амилоидного каскада объяснений не означает, что люди потеряли интерес к проходящим испытания антиамилоидным препаратам. Эйзен и многие другие исследователи не теряют оптимизма, надеясь, что им удастся развить умеренный успех леканемаба. Даже если лекарства устраняют лишь часть проблем при болезни Альцгеймера, любое улучшение может оказаться спасательным кругом для пациента. 

«Больным нужно хоть что-то», — поясняет Уивер. «И я искренне надеюсь, что одна из наших идей окажется правильной». 

После стольких лет неудач в разработках лекарства достигнутые леканемабом результаты были с воодушевлением встречены Харди. Ученый прилетел из Лондона в Сан-Франциско, чтобы лично присутствовать на презентации итогов клинических испытаний в рамках ноябрьской конференции по болезни Альцгеймера. Конечно, он мог посмотреть доклад онлайн, находясь дома, однако ему было важно почувствовать себя частью происходящего и «узнать, что думают об этом люди». 

Хотя Харди стоял у истоков гипотезы амилоидного каскада и до сих пор верит в нее, он всегда был открыт новым идеям. 

В 2013 году Харди и его команда обнаружили, что мутации в гене, отвечающем за иммунную систему, увеличивают риск развития позднего Альцгеймера. С тех пор в своих исследованиях он переключился на изучение микроглии. По мнению Харди, амилоидные отложения могут напрямую провоцировать работу микроглии, вызывая воспаление. 

Многие исследователи воспринимают иммунную систему как заманчиво гибкое объяснение причин возникновения Альцгеймера, совместимое как с гипотезой амилоидного каскада, так и с другими идеями. В опубликованном в июле 2020 года материале для журнала The Lancet перечислялись многочисленные факторы риска развития деменции — от загрязнения воздуха и многократных травм головы до систематических инфекционных заболеваний. «И этот список продолжается в том же духе, — отмечает Уивер. — Догадки самые разные». 

Единственное, что связывает перечисленные факторы, — иммунная система. Если вы ударяетесь головой и повреждаете ткани, именно иммунная система займется устранением последствий для вашего организма; если вы подхватили какой-нибудь вирус, с ним будет сражаться именно ваша иммунная система; при загрязнении воздуха иммунная система активизируется и запускает воспалительный процесс. Как показали исследования, даже социальная изоляция может повлечь за собой воспаление мозга, а депрессия, по словам Уивера, является известным фактором риска в развитии деменции. 

Иммунная система также тесно связана с системой лизосом. «То, насколько успешно лизосомный путь клетки осуществляет усвоение, расщепление или переработку белков, имеет решающее значение для того, каков будет нейроимунный ответ», — объясняет Янг. 

Однако эндосомно-лизосомная сеть — тоже чрезвычайно тонкая система, состоящая из огромного количества подвижных компонентов, по-разному ведущих себя в клетках разного типа. Что, по мнению Янг, делает ее еще более сложной мишенью для лекарств. Тем не менее, она надеется, что в ближайшие несколько лет мы увидим сконцентрированные на этой сети клинические испытания. Сейчас Янг, Смолл и Никсон работают над ее различными аспектами. 

Часть привлекательности гипотезы амилоидного каскада обеспечивает простота предлагаемого решения. Другие версии привносят дополнительную сложность. Сложность, с которой ученые — и растущее число стартапов — теперь готовы столкнуться. 

Часть 13. В ожидании перемен 

Травальини вернулся к изучению Альцгеймера, заканчивая диссертацию. В октябре 2021 года он начал работу в Институте Аллена по просеву образцов мозга людей, умерших вследствие этого заболевания. Ученый и его команда готовят к изданию Сиэтлский атлас клеток болезни Альцгеймера — своего рода предметный указатель, поясняющий влияние болезни на те или иные клетки мозга. В рамках этой работы анализируются изменения в деятельности более чем ста типов клеток коры головного мозга по мере прогрессирования болезни Альцгеймера.

«Клеточная сторона заболевания настолько важна, потому что позволяет поместить всё, что мы знаем о молекулярных изменениях, в контекст клетки, где они и происходят, на самом деле», — объясняет Травальини. Если нанести амилоид или тау-белок на клетки в чаше, те начнут разрушаться и умирать. «Но пока что неясно, какие изменения происходят в клетках различного типа». 

Работа ученого уже привела к ряду интересных открытий: например, что наиболее чувствительными к заболеванию являются нейроны, образующие длинные соединения в коре головного мозга — зоне, отвечающей за большую часть наших когнитивных способностей. 

Травальини и его коллеги также заметили рост числа клеток — в частности, микроглии, — добавив аргумент в пользу того, что нейровоспаление находится во главе процесса. Ученые также обнаружили ряд ошибок в экспрессии генов в мозге людей с болезнью Альцгеймера — и в том числе генов, связанных с лизосомно-эндосомной сетью. Со временем данные исследования могут помочь определить точный момент, когда в тех или иных клетках что-то идет не так, что позволило бы разгадать одну из величайших загадок этой болезни. 

Травальини старался как можно чаще навещать бабушку с дедушкой. Какое-то время назад его бабушке пришлось переехать в дом престарелых — дедушка последовал за ней. «Хотел быть рядом», — объясняет Травальини. 

Бабушка и дедушка ученого не расставались с тех пор, как познакомились студентами в Филадельфии. Они поженились 60 лет назад в Японии, где мужчина проходил военную службу. Ему было нелегко наблюдать, как бабушка постепенно словно ускользает из жизни. Но недавно положение стало совсем плачевным, когда мужчине тоже поставили диагноз «деменция» — пусть и без связи с болезнью Альцгеймера. По словам Травальини, дедушка мог с любовью говорить о своей жене, а сразу после этого резко добавить, что «не испытывает к ней чувств». Родные в такие моменты старались напомнить ему, что это неправда, что это побочный эффект болезни. 

Бабушка Травальини скончалась 1-го декабря в возрасте 91 года. 

Ее болезнь зашла слишком далеко, чтобы она могла понимать, над чем работает ее внук. Но, по крайней мере, дедушка ученого знал, что тот трудится над проблемами деменции. «Он по-настоящему мной гордился», — добавляет Травальини. 

Для таких ученых, как Травальини, большую роль играет и другого рода «семейная поддержка». Миллионы семей по всему миру добровольно помогают в тестировании новых препаратов и идей, благодаря которым мы должны научиться лучше понимать болезнь Альцгеймера — в то же время прекрасно осознавая, что исследователи вряд ли достигнут прорыва достаточно скоро, чтобы успеть им помочь.

До появления действенных методов лечения Патира продолжит помогать своим пациентам с деменцией, сопровождая их на этом пути и помогая по-новому выстраивать отношения с их семьями. Величайший страх ее подопечных — однажды не узнать своих внуков. «Об этом больно думать, — говорит Патира. — Думать о том, что это ждет твоих близких, еще больнее». 

Исследования в данной области, более открытой теперь для альтернативных гипотез, продолжат развиваться — со своими взлетами и падениями. «Даже если что-то не получается, вы извлекаете уроки из неудач, — считает Патира. — Это неприятно для медицины, но продуктивно для науки». 

Часть 14. «Кэрол знала, что ее ждет»

Вскоре после того, как Харди обнаружил, что за предрасположенность членов семьи Дженнингс к Альцгеймеру отвечает ген белка-предшественника бета-амилоида, Кэрол оставила работу в школе, чтобы посвятить всё свое время поддержке и продвижению исследований болезни Альцгеймера. В последующие десятилетия она тесно работала с Харди и другими учеными из Лондонского колледжа. 

Бывшая учительница никогда не сдавала анализ на генетическую мутацию, из-за которой у ее отца, трех теть и дяди — пятерых из одиннадцати членов ее семьи — развился Альцгеймер. «Она не видела в этом смысла, поскольку мы всё равно ничего не смогли бы поделать, — объясняет ее муж Стюарт Дженнингс. — Она часто говорила: „Я с таким же успехом каждый день могу попасть под автобус, так зачем беспокоиться о чем-то, что произойдет только спустя 30 лет?“» Двое детей пары также не проходили никаких обследований. 

В 2012 году Кэрол Дженнингс поставили тот самый диагноз. Ей было 58. Дженнингс принадлежит к очень небольшой группе людей, в случае с которыми ученые могут четко назвать причину нарушений в мозге. В случае с большинством пациентов, чье заболевание не связано со специфическим геном, ситуация намного сложнее. 

«Интересно, что на первых порах болезни ей стало хуже удаваться именно то, что и раньше не особо получалось», — объясняет Стюарт. «Мы часто смеялись, что она может заблудиться даже по пути из спальни в ванну». Со временем шутка стала реальностью. Кэрол также всегда отличалась склонностью к прокрастинации — а с болезнью и вовсе делала всё буквально в последний момент. 

Затем Дженнингс стала терять и те навыки, в которых была хороша, как, например, умение складывать вещи и наводить порядок. Официальный диагноз был поставлен только спустя несколько лет, однако, когда врачи назвали всё своими именами, в первые дни было очень тяжело. Стюарт описывает ситуацию так: «Кэрол знала, что ее ждет». 

Поэтому она принялась давать указания. Кэрол сказала Стюарту, что после смерти ее мозг нужно пожертвовать архиву Университетского колледжа Лондона — как уже было сделано ранее с другими диагностированными членами ее семьи. Дженнингс также добавила, что муж не обязан ухаживать за ней дома, если справляться будет слишком тяжело, но должен следить за тем, чтобы она была пребывала в чистоте. Не упустила ни одной детали. «Она великолепно подошла к ситуации. Предусмотрела абсолютно все. Я, на самом деле, просто помогал ей чем мог», — поделился Стюарт. 

Ему удалось сделать так, чтобы Кэрол смогла остаться дома — и ученые из Университетского колледжа продолжают следить за семьей Дженнингсов. Сын Кэрол и Стюарта Джон теперь тесно сотрудничает с ними. 

Во время созвона в Zoom Стюарт периодически поглаживал Кэрол по голове — та лежала с простудой. Из-за Альцгеймера она не может встать с постели и практически не разговаривает, не считая односложных ответов на некоторые вопросы. Во время разговора она то погружалась в дремоту, то просыпалась, но, когда она следила за ходом интервью, то не казалась безучастной. 

Возможно, в эти моменты какая-то часть ее возвращалась на сцену, откуда Кэрол читала лекции о болезни Альцгеймера, с легкостью подбирая слова, вдохновляя и восхищая свою аудиторию. В своих выступлениях она всегда подчеркивала, что «речь идет о семьях, а не о пробирках или лабораториях». Стюарт считает, «это мощное заявление для представителей фармацевтических компаний». 

Кэрол не беспокоило, что изменить ход ее болезни с помощью прорывных лекарств так и не удалось — это пустяк. «Будущее наших детей и новых поколений — вот что всегда стояло для нее на первом месте». 

По материалам Quanta Magazine
Автор: Ясмин Саплакоглу 
Заглавная иллюстрация: Harol Bustos for Quanta Magazine

Переводили: Елизавета Яковлева, Екатерина Кузнецова, Эвелина Пак, Софья Фальковская
Редактировала: Валерия Зитева
Научный редактор: Полина Безрукавая