Центр Грозного, столицы российской республики Чечня, неузнаваем для всякого, кто видел его во время двух последних войн, которые эта республика вела против России. Первая Чеченская война, которая была войной национального сопротивления, началась в 1994 году — Чечня провозгласила свою независимость от России, когда распался Советский Союз — и завершилась два года спустя, после того, как российские бомбежки убили тысячи гражданских и оставили город в руинах. Вторая Чеченская, которую начали русские в 1999 году, чтобы подавить не только чеченский сепаратизм, но и угрозу радикального ислама, кончилась десять лет спустя. Военные операции проводились глубоко в покрытых лесами скалистых горах Кавказа. Сегодня руин больше нет. Городской пейзаж украшают стеклянные башни Грозный-Сити — небоскребов с офисами, роскошными квартирами и пятизвездочным отелем. Грозный тих и невыразителен. Через его центр проходят аккуратно вымощенные бульвары. Легкая атмосфера угрозы все еще присутствует — люди в черной форме с автоматами стоят на многих перекрестках — но более заметные достопримечательности города, вроде искусственного озера с легким снежком, смотрятся чудно и по-домашнему.
В 2011 году чеченский лидер Рамзан Кадыров, управляющий республикой как собственным феодальным наделом, но оставаясь при этом безусловно преданным российскому президенту Владимиру Путину, продемонстрировал комплекс Грозный-Сити на помпезной вечеринке в честь своего 35-летия. На празднике присутствовали Хиллари Суонк и Жан-Клод Ван Дамм — за неизвестную плату — и смотрели концерт с акробатическим представлением. На вопрос репортеров о том, откуда он взял деньги на праздник, Кадыров ответил: «Аллах дает».
Небоскребы возвышаются над мечетью Ахмата Кадырова, названной в честь отца и предшественника Кадырова, убитого в 2004 году. Известная как «Сердце Чечни», мечеть была построена турецкими ремесленниками и открыта в 2008 году. Огромный зал, освещенный люстрами со стразами Сваровски, вмещает десять тысяч прихожан, а окружают мечеть подстриженные садики и фонтаны с разноцветной подсветкой.
Одним ноябрьским утром я стоял на большой площади напротив мечети, ожидая начала концерта. Один молодой местный житель пояснил мне дорогу туда с долей сарказма: «Встретимся перед мечетью Кадырова на площади Кадырова, на перекрестке проспекта Кадырова и проспекта Путина». Концерт был организован администрацией президента республики в честь Дня народного единства, российского государственного праздника, название которого для чеченцев звучит не без иронии, учитывая две войны за два десятилетия.
Официальные лица выступили со сцены с ненатуральными речами о многочисленных достижениях России. Толпа в основном состояла из студентов и свезенных автобусами бюджетных работников. Охрана никого не выпускала до выступления Кадырова. «Он хочет видеть, что вся эта толпа собралась ради него — добровольно, разумеется», — сказал мой грозненский знакомый. Но Кадыров не появился: «Если ему не хочется, он не приезжает». Он перепоручил речь Магомеду Даудову, бывшему повстанцу, перешедшему на сторону Москвы в 2004 году и до сих пор известному по своему боевому позывному — Лорд. Даудов, ныне спикер чеченского парламента, монотонно пробормотал, что Путин «демонстрирует прекрасный контроль над событиями и способен адекватно реагировать на вызовы современности». Кадыров, «национальный лидер» чеченского народа, «хорошо понимает, что только единство может быть фундаментом дальнейшего возрождения и развития республики».
Кадырову 39 лет. Его густые рыже-каштановые волосы переходят в заостренную бороду, подстриженную на чеченский манер; басистый гортанный голос напоминает рокот грузовика; коренастое мускулистое сложение демонстрирует, сколько времени он уделяет физическим тренировкам. Он умелый и популярный политик, один из немногих в современной России, где почти все госслужащие, как правило, являются серыми функционерами без харизмы. «Власть Кадырова держится на пропаганде, страхе и настоящей популярности, — сказал мне Григорий Шведов, редактор новостного сайта „Кавказский узел“ — он как чеченский Путин». За многие годы Кадыров перепробовал различные роли: беспощадный воин в камуфляже, руководящий спецоперациями по ликвидации боевиков-сепаратистов; веселый кавказский барон, боксирующий с Майком Тайсоном и демонстрирующий свой личный зоопарк; примерный семьянин и мусульманин, запретивший алкоголь, повелевший женщинам покрывать голову в общественных местах и хвалящийся тем, что его шестилетний сын знает Коран наизусть.
У Кадырова больше полумиллиона подписчиков в Instagram. Этой осенью он опубликовал видео, где берет на песчаном пляже шипящего питона, тихо с ним говорит и бросает прочь. Змей, как он написал в комментарии, «символизирует силы зла, захватившие огромную часть земного шара, где страдают сотни миллионов людей». На следующий день он опубликовал фотографию, где обсуждал с группой министров сохранение чеченских традиций. «Народ, утративший свои национальные танцы, ритмы, музыку, перестает быть нацией», — пояснил чеченский лидер. Он может быть грубым и суровым. В 2009 году он говорил пленным боевикам по местному телевидению: «Вы ходите убивать людей? Вы убиваете моих товарищей — я убью ваших отцов, братьев, домашних животных». Но он может выглядеть искренним и мягким — еще одна редкость в политике путинской эпохи. В ноябре прошлого года Кадыров, похоже, был искренне тронут встречей с чеченским подростком, чей отец исчез во Вторую Чеченскую. «У нас с тобой общее горе», — ответил он, имея в виду смерть собственного отца. Он взял мальчика за руку и сказал: «Когда ты сказал мне, как у тебя забрали отца, клянусь Аллахом, я мог лишь плакать».
В 2011 году местный футбольный клуб «Терек», почетным президентом которого является Кадыров, нанял голландского тренера Рууда Гуллита. Тот направился в Россию с молодым соотечественником Томом Зауэром, переводчиком с русского. Зауэр мне рассказал о том, как катался по Грозному на роскошном седане: Кадыров был за рулем, а у его телохранителя был позолоченный Калашников. Однажды, после того, как Гуллит сказал во время тренировки Кадырову, что клуб не выплатил игрокам полагающиеся премии, он послал своих людей к машине за сумками с рублями. Зауэр несколько раз ужинал с президентом Чечни. Однажды Кадыров сказал ему за столом, что лично участвовал в операции по убийству боевиков, спланировавших атаку на его отца. «Люди не то что бы боятся его, — говорит Зауэр. — Я бы сказал: уважительно побаиваются».
Взаимная неприязнь между русскими и чеченцами возникла задолго до недавних войн. В представлении русских Чечня, находящаяся в полутора тысячах километров от Москвы на краю Кавказского хребта — место насилия, родина людей, которых нужно бояться и в конечном счете подчинить, но заслуживающих уважения как достойные противники. Весь девятнадцатый век царская армия воевала против партизан в горах. В повести «Казаки» Толстой, служивший по молодости офицером на Кавказе, изображает чеченцев яростными воинами, и один чеченский боец говорит своему русскому противнику: «Ваши люди убивают наших, наши режут ваших».
После большевистской революции советская власть сдержала обещание провести модернизацию, и со временем многие чеченцы встроились в коммунистическую систему в качестве профессоров, врачей и госслужащих. Но многие все равно остались враждебно настроены к российскому государству. Во время Второй Мировой войны бесчисленное множество чеченцев воевали на стороне Советов против нацистов, но некоторые попытались воспользоваться моментом, чтобы вырваться из-под власти Москвы. В 1944 году Сталин под предлогом коллаборационизма приказал депортировать все население Чечни — больше полумиллиона человек — в отдаленные степи Казахстана. Они оставались там до 1957 года, когда Никита Хрущев позволил им вернуться домой. У большинства чеченцев дед или бабушка воспитывались в ссылке. Многие депортированные скончались от холода и голода. «Чеченцы все помнят, — заверил меня Хасан Баиев, уважаемый чеченский хирург, ныне живущий в Бостоне. — Мы знаем, кто есть кто — когда умер Сталин, вся страна рыдала, а мы танцевали лезгинку».
Когда Чечня провозгласила независимость в 1991 году, Джохар Дудаев, бывший генерал советской авиации с аккуратными усами и любовью к шляпам, вернулся из Эстонии и захватил власть. В 1994 году Борис Ельцин начал Первую Чеченскую войну — глава Совета безопасности предсказывал, что это будет «маленькая победоносная война» по возвращению региона. В течение следующих двух лет погибло больше пяти тысяч русских солдат и больше пятидесяти тысяч чеченских гражданских. Сам Дудаев был убит российской управляемой ракетой, направленной по местонахождению сигнала его спутникового телефона. Заключенный в результате политических переговоров мирный договор положил конец сражениям, и регион получил атрибуты государственности, но не формальное признание. Начался период неприкрытого бандитизма. Похищения людей стали прибыльным бизнесом. Националисты, возглавлявшие Чечню во время войны, уступили влияние радикальным исламистам. В 1999 году Москва начала новую кампанию под руководством Владимира Путина, в то время премьер-министра, ставшего президентом благодаря жестким высказываниям в адрес тех, кого он звал «террористами». «Будем мочить в сортирах», — вот его слова.
Российские войска заняли Грозный и другие основные города, но русские солдаты продолжали массово умирать. Еще большую политическую опасность для Путина представляло то, что чеченские боевики совершали теракты в Москве и других российских городах. В 2002 году, после того, как чеченские террористы захватили более семисот заложников в московском театре, стало ясно, что стратегию Кремля придется изменить.
Решением стала политика «чеченизации», по которой Кремль передавал значительную долю военной и политической ответственности своим наместникам в Чечне. Если суждено быть войне, пусть чеченцы воюют между собой. Русские остановили выбор на Ахмате Кадырове, отце Рамзана, и поручили ему исполнять эту политику. «Он искренне верил, что спасает чеченский народ от верной смерти», — рассказал мне Ильяс Ахмадов, занимавший пост министра иностранных дел в недолговечном чеченском сепаратистском правительстве. Кадыров-старший считал радикальный ислам в форме ваххабизма, проникавшего в страну, таким же опасным врагом, как Россия, и был готов заключить с Россией тактический союз для его уничтожения. Несмотря на то, что Кадыров перешел на сторону противника, Ахмадов вспоминает его как «энергичного и храброго человека, лично очень отважного».
В 2003 году Чечня снова стала частью российского государства, и Кадыров-старший был избран президентом республики на выборах в условиях военной оккупации. Через семь месяцев он был мертв — убит взрывом бомбы на стадионе Грозного, когда наблюдал за парадом российских солдат. Позже тем же днем Рамзана, которому тогда было 27 лет, пригласили на встречу с Путиным. До того времени основными интересами Рамзана, помимо руководства личной армией отца, были бокс и тяжелая атлетика.
На встрече с Путиным, которую показывали по национальному телевидению, синий нейлоновый спортивный костюм Кадырова выделял его на фоне кремлевской помпезности. Алексей Чеснаков, работавший на тот момент в администрации Путина, сказал, что тем вечером между мужчинами возникла особая связь. «Путин считал Кадырова-отца человеком, с которым он достиг определенного политического соглашения — их отношения были честными и деловыми, но в конце концов сугубо политическими. Но к его сыну Путин относится с определенной теплотой». С благословения Путина Кадыров получил право на трон, который был дарован его отцу.
Сразу после убийства Анна Политковская, храбрая журналистка, работавшая в небольшой московской оппозиционной «Новой газете», поехала брать интервью у Рамзана в родной деревне его семьи, Центорой, которую она описала как «одну из неприятнейших чеченских деревень, недружелюбную, некрасивую и полную бандитского вида вооруженных мужчин». Встреча получилась прохладной и кончилась тем, что Кадыров назвал Политковскую «врагом чеченского народа» и заявил, что она «должна за это ответить». (Она была убита в подъезде своего московского дома в 2006 году; многократные судебные разбирательства давали неясные и противоречивые результаты, а обвинены в убийстве были трое братьев-чеченцев и офицер ФСБ в отставке. Кадыров отрицал свою причастность к делу.)
После празднования Дня народного единства я пошел в кафе у площади, где попил чаю с Тимуром Алиевым, советником Кадырова. (Несмотря на многочисленные попытки, я не смог добиться встречи с самим Кадыровым.) На протяжении многих лет Алиев был одним из самых уважаемых чеченских независимых журналистов. В 2008 году он бросил работу репортера и устроился в администрацию Кадырова. «Когда-то я верил в этот образ сурового мужика», — рассказывает Алиев. «Но потом мне довелось с ним встретиться». В их беседах он был впечатлен Кадыровым и поражен его «высокими этическими стандартами» и «религиозностью». Алиев продолжает: «Он считает себя не просто главой Чеченской Республики, но и человеком, который следит за благополучием каждого отдельного человека».
Я спросил о культе личности Кадырова. Выпуски новостей часто начинаются с его визитов в местные школы и спортцентры; в Грозном я слышал множество историй о том, как граждане обращались к Кадырову в сообщениях Инстаграма, и во многих случаях Кадыров лично приезжал на следующий день, чтобы исправить какую-нибудь мелкую проблему или подстегнуть некомпетентного чиновника. Это все — положительные стороны, говорит Алиев. «Если мы уберем из этой системы личный аспект, она перестанет быть эффективной». Что до времени, когда Кадыров уже не будет править, Алиев отвечает просто: «Я надеюсь, это время никогда не наступит».
С 2001 года в целях обеспечения мира российское правительство накачивает Чечню деньгами, в числе которых по меньшей мере $14 млрд на послевоенное восстановление. На сегодняшний день более 85% чеченского бюджета приходит из Москвы. Другая неизвестная сумма идет из фонда имени отца Рамзана, который финансируется бизнесменами и бюджетными работниками — неформально они обязаны вносить часть своего заработка в фонд — и чеченскими олигархами, платящими дань Кадырову. Из фонда, в свою очередь, деньги идут на разные цели, от ремонта местных больниц до оплаты хаджа чеченцев в Мекку. Представители Чечни заявляют, что отчисления в фонд носят добровольный характер, но сотрудник бюджетного учреждения в Грозном сказал мне, что как только им перечисляют зарплаты, им звонят и просят от 30 до 50 тысяч рублей, или от 400 до 600 долларов. «Один раз объясняли, что это на большой футбольный матч. Обычно вообще никак не объясняют». Этот фонд — привилегия, недозволенная прочим губернаторам, — избавляет Кадырова от полной финансовой зависимости от Кремля.
С того момента, как Кадыров сменил своего отца на посту главы республики, он отобрал власть не только у русских генералов и офицеров разведки, некогда державших Чечню под надзором, но и у внутренних соперников из других кланов. В этом он напоминает Путина, построившего так называемую «вертикаль власти» через всю Россию под своим централизованным руководством. Чечня намного меньше и однороднее, так что власть Кадырова еще более заметна. Путин устранил своих противников большей частью политическими трюками и подкупом, приберегая грубую силу для редких случаев. Кадыров предпочитает более грубые, однозначно жестокие меры.
Многие годы основными соперниками Кадырова были братья Ямадаевы, у которых были могущественные покровители в Москве. В 2008 году Руслан Ямадаев, член российского парламента, был застрелен в своей машине у российского Белого дома, здания российского правительства в Москве; в 2009 году его младший брат Сулим был убит в гараже роскошного небоскреба в Дубае, где он жил под другим именем. Суд Дубая судил и приговорил к заключению двоих людей, один из них — иранец, работавший конюшенным Кадырова, — Кадыров устраивает лошадиные скачки в Дубае — по обвинению в исполнении убийства.
Дубайская полиция дала в суде показания, что Адам Делимханов — ближайший союзник, подчиненный и преемник Кадырова — дал убийцам оружие убийства, позолоченный пистолет калибром 9мм, и он был объявлен в розыск Интерполом. Делимханов отрицал свою причастность. Он является депутатом российского парламента и не имел проблем с законом, хотя однажды ввязался в драку с другим депутатом в стенах парламента, и на пол рядом с ним выпал позолоченный пистолет. Третий брат, Иса, опубликовал в 2009 году открытое письмо, где заявлял, что Кадыров пытался его убить, но через год они с Кадыровым, похоже, заключили перемирие. Исчезновение братьев Ямадаевых как политической силы дало Кадырову практически неограниченную власть. «Это были мощные парни со связями в ФСБ», — сказал мне Алексей Малашенко, эксперт по Кавказу в Московском центре Карнеги. «Но оказалось, что даже ФСБ их не могла защитить, потому что Кадырова покрывает не ФСБ и даже не российское государство, а сам Путин».
За прошедшие несколько лет разные враги Кадырова постепенно умирали. В 2009 году Умар Исраилов, бывший телохранитель Кадырова, получивший убежище в Австрии, был застрелен на улице в Вене. В Чечне он попал в плен как повстанец и в итоге оказался в камере пыток, контролируемой Кадыровым. Как сообщила The Times, Исраилов рассказывал, что Кадыров «развлекался, лично применяя электрошок на пленниках или стреляя из пистолета по их ногам». По словам Исраилова, он спасся, согласившись вступить в службу безопасности Кадырова, но его отец побуждал его к побегу, и он бежал в Западную Европу. После года расследований, австрийские чиновники заявили, что Кадыров приказал похитить Исраилова; его застрелили, когда в операции что-то пошло не так. Кадыров отрицал какое-либо участие в убийстве.
В Лондоне я разговаривал с Ахмедом Закаевым, бывшим премьер-министром сепаратистского правительства Чечни. С начала 2008 года Кадыров отправлял своих агентов, чтобы убедить Закаева, что он должен ехать домой. Закаев отказывался наотрез. «Вы предатели», — просил он передать Кадырову. Потом он узнал, что Кадыров кричал: «Главная цель моей жизни — убить Закаева!»
В 2012 году службы безопасности Британии задержали чеченца на основе подозрений службы MI5 в том, что он прилетел в Лондон для убийства Закаева по приказу Кадырова. (Пресс-секретарь Кадырова отрицал все обвинения.) Закаев сейчас находится под государственной защитой Великобритании. Мы встретились за чашкой чая в Лондоне. Он мне рассказал: «Некоторые люди знают, где я, где мы с вами находимся, с кем я разговариваю, как я приехал сюда и как уеду». Он сказал, что на протяжении многих столетий чеченские традиции почитали согласие между семьями, когда ни один клан не обладает абсолютной властью. «Феодальная система была нам насаждена, и в рамках этой системы появилась новая каста в чеченском обществе», — рассказывал Закаев, имея в виду Кадырова и его ближнее окружение, находящихся выше остальных кланов и выше закона.
«Авторитетов в Чечении нет, я здесь хозяин, я за рулём. И больше никого нет кроме меня. Рамзан и все!», — говорил Кадыров на показанном по телевидению совещании чеченских чиновников в 2011 году.
Российских федеральных войск почти не видно в Чечне, они ограничены единственной базой в восточной части Грозного. Военные с автоматами в столице и небольших городах — это чеченские вооруженные силы, не русские, и преданы они Кадырову, а не Москве. По подсчетам, около двадцати или тридцати тысяч человек служат в неофициальных войсках, подчиняющихся Кадырову. С тех пор как Кадыров пришел к власти, Москва постоянно теряет влияние на Чечню. «Федеральный закон не работает вообще», — рассказала мне Светлана Ганнушкина, активист движения в защиту прав человека, которая часто работает со случаями из Чечни. «Но при этом, в Чечне нет собственной системы закона. Так что же это тогда? Всего один закон, который можно сформулировать двумя словами: закон Рамзана».
Вооруженные формирования Кадырова позволили ему подавить исламистские мятежи в Чечне, что в глазах Путина скорее всего является его самым важным достижением. В прошлом году всего четырнадцать человек были убиты во время затянувшихся беспорядков — это небольшое количество по сравнению с восьмьюдесятью двумя убитыми в 2012 году и девяноста пятью в 2011. Игорь Каляпин, председатель Российской межрегиональной общественной организации «Комитет по предотвращению пыток», рассказал мне, что Путин и сотрудники спецслужб работают при допущении, что успех в войне против исламистского терроризма на Кавказе — одно из знаменательных достижений правления Путина и основой его легитимности в глазах народа — не мог быть достигнут при строгом следовании букве закона. «Они убеждены, что невозможно поддерживать общественный порядок законными методами. Вот почему есть кадыровцы, — верные Кадырову боевики, — которые терроризируют народ, похищают и да, пытают людей. Но невозможно делать это как-то по-другому».
После теракта в центре Грозного в декабре 2014 года, во время которого погибло больше десяти сотрудников служб безопасности Чечни, Кадыров ответил карательной кампанией против родственников подозреваемых ополченцев. «Если боевик в Чечне совершит убийство сотрудника полиции или иного человека, семья боевика будет немедленно выдворена за пределы республики без права возвращения, а дом снесен вместе с фундаментом», — заявил он сотрудникам спецслужб. Дома нескольких семей были сожжены среди ночи.
Такое коллективное наказание незаконно в России, и когда поджоги домов привлекли внимание СМИ, Путин был вынужден ответить. На своей ежегодной пресс-конференции в конце года он заявил: «В России все должны соблюдать действующие в нашей стране законы». Даже если семьи знали, что их родственники были как-то связаны с терроризмом, «это не дает право никому, в том числе руководителю Чечни, права на внесудебные расправы». Тем не менее, за последующие дни были уничтожены и другие дома. Чеченские семьи состоят из десятков человек или сотен — в случае больших кланов, поэтому несложно найти кого-то для запугивания. «Беда одного человека становится бедой всей семьи», — объяснил один активист по правам защиты прав человека.
Вооруженные силы Кадырова являются удобным инструментом для Кремля: послушные, испытанные в боях войска, которым можно поручить грязную работу. Бойцы, называющие себя кадыровцами, возникали в восточной части Украины на протяжении 2014 года, где принимали участие в решающих сражениях в поддержку про-российских повстанцев. Бывший офицер неофициальной чеченской спецслужбы «Север», контролируемой Кадыровым, рассказал мне, что он однажды узнал другого бывшего члена этой спецслужбы в видеоролике на YouTube, снятом в Донецке, столице восточной части Украины, удерживаемой повстанцами. На видео чеченский боевик говорит в камеру, что он пришел «защищать интересы Российской Федерации». Бывший офицер рассказал мне, что когда увидел видео, то воскликнул: «О, один из наших!»
Недавно Кадыров предложил Путину своих бойцов для использования в Сирии, где Россия бомбит повстанцев, но еще не запустила полномасштабную наземную операцию. Он предложил отправлять войска чеченских спецслужб, заявив в интервью для радио: «Если нас услышат, будет для нас праздник». Другой член «Севера», все еще состоящий в организации, рассказал мне, что когда афганский военачальник Абдул-Рашид Дустум приехал в Чечню в прошлом октябре, Кадыров приказал членам вооруженных сил республики прийти на импровизированный митинг. С рядом стоящим Дустумом Кадыров хотел знать, кто, если попросят, поедет воевать в Сирию. Каждый солдат сделал шаг вперед. «Мы ждем команды», — рассказал мне этот офицер «Севера». «Если Путин скажет Рамзану: „Собирай свою армию“, мы будем готовы».
В декабре 2014 года Кадыров собрал тысячи военных из разных спецслужб Чечни на футбольном стадионе Грозного. Он произнес воодушевляющую речь: «Мы говорим на весь мир о том, что мы являемся боевой пехотой Владимира Путина». В России есть регулярная армия, «однако есть задачи, которые решаются только добровольцами, и мы с вами решим их». Этот митинг доказал уникальную преданность Кадырова и напомнил Путину о силе Кадырова: если Кремль пересмотрит свой договор с Кадыровым, у десятков тысяч вооруженных солдат будет что сказать об этом.
Кадыров формировал Чечню по своему собственному представлению. Республикой сейчас руководит диктатура, в основе которой лежит шариат и личная интерпретация Кадыровым адата, традиционного чеченского кодекса поведения. В 2010 году, после того, как некие граждане ездили по Грозному, стреляя из пейнтбольных ружей в неприкрытых женщин, Кадыров сказал, что хотел «дать награду» этим мужчинам. Он показал противоречивое отношение к убийствам чести, осуждая такую практику, но помещая ее в рамки чеченской традиции. «У нас, если женщина ходит голой, если она ведет себя неправильно, отвечают муж, отец и брат», — говорил он в интервью 2008 года. «По нашему обычаю, если гуляет, родные ее убивают… Как президент, я не могу допустить, чтобы убивали. Вот пусть и не носят шорты». В ноябре прошлого года администрация Кадырова издала приказ, требующий, чтобы все офицеры чеченской полиции читали триста тысяч молитв Мухаммеду в течение месяца.
Как-то рано утром в Грозном я сидел в кабинете рядом с просторным главным залом Мечети имени Ахмата Кадырова с заместителем главного муфтия страны — 38-летним Усманом Осмаевым. Он хвалил Кадырова за то, как он объединяет религию и государство. «Ему нужен правильный ислам; нам нужно правильное государство», — говорил Осмаев. «Он добился того, что мы вернулись к нашим корням: в религии, адате и культуре». Когда речь зашла о том, как такие предписания исполняются, Осмаев сказал мне в пределах одного предложения, что «ничто не насаждается», но даже если это так, в вопросах одежды и поведения «единственное требование заключается в том, чтобы люди следовали менталитету чеченского народа».
Одной из наиболее деликатных тем является многоженство, учитывая то, что российский закон его запрещает, но Кадыров и чеченские чиновники много раз высказывались в поддержку такой практики. В 2011 году Кадыров заявил репортеру российской газеты, что ищет себе вторую невесту, но не может найти достаточно красивую женщину. «Если есть любовь, ты можешь взять себе до четырех жен», — объяснил он, цитируя шариат. В мае прошлого года 57-летний глава районной полиции взял себе в качестве второй жены девочку-подростка, которой на тот момент было семнадцать лет. Церемония стала кратковременной сенсацией в российской политике, а Кадыров называл ее «браком тысячелетия».
Когда я спросил Осмаева о многоженстве, он ответил: «Есть один официальный штамп в паспорте, но на деле, пожалуйста, женись во второй, третий, четвертый раз. У мужчины есть право жить с таким количеством девушек, как ему захочется»
Правительство Кадырова может быть совершенно нетерпимым и далеким от верности исламской или чеченской традиции, но учитывая травмы и неурядицы после двадцати лет конфликта, некоторую его деятельность народ приветствует. Почти и дня не проходит в Грозном без танцевального представления местной труппы или спортивного состязания с участием чеченских спортсменов.
Однажды я разговаривал с женщиной, являющейся одной из оставшихся представителей интеллигенции Грозного, когда-то процветающего социального класса, который был почти полностью утерян, когда был разрушен город. «Мы были в сложном положении после двух войн, духовно и морально мертвы», — рассказала она мне. «И хотя мы должны помнить обо всех отрицательных чертах характера Кадырова, он положил конец нашему упадку в духовном смысле». Дальше, однако, она отметила, что государство может сделать многое, и от самих чеченцев зависит восстановление их культуры, что является трудной задачей, учитывая степень вторжения государства в повседневную жизнь людей. «Сам по себе Рамзан это не культура; это просто вынужденный выбор: потребовать это, запретить то, построить что-то там, и затем объявить это культурой». Некоторые традиции возвращались, другие были потеряны — часто это случалось одновременно. «Когда я была молодой девушкой, мой дед заставлял меня носить косынку. Я его боялась. Он объяснил мне „Ты — чеченская девушка, поэтому будешь носить платок на голове”. Но сейчас у нас нет таких дедов, и их роль выполняет Отдел духовного и нравственного образования».
Магомед Ханбиев был министром обороны в сепаратистском правительстве и возглавлял войска повстанцев Чечни. Ему 53, у него напряженное, обветренное лицо и седина в волосах. Во время Второй чеченской войны он долго оставался верен сепаратизму после того, как отец Кадырова перешел на другую сторону. Но его приверженность идее сражаться с Москвой — что в начале 2000-х означало сражение с войсками Кадырова — вызвала проблемы для его семьи. В 2002 был похищен старший брат, и его больше никогда не видели. Других родственников часто забирали на допросы и давили на них, пытаясь узнать о его местонахождении. По словам правозащитников, в 2004 году чеченские службы безопасности арестовали по крайней мере сорок родственников Ханбиева — включая женщин и пожилых людей — и держали их в заложниках. «Я понимал, что конец уже близок. Стоит ли мне становиться врагом своей семьи? Каждый предпринимаемый мной шаг ставит их под угрозу», — рассуждал Хамбиев. Он присоединился к Кадырову. Поначалу он считал свое решение поражением и признаком большой слабости.
Но Ханбиев постепенно стал верить в государство, которое создавал Кадыров. «Рамзан сказал мне „Подумай об этом: я даю тебе шанс жить в мире”». Ханбиев решил, что Кадыров был прав, что будет умнее достичь согласия с Москвой, а не оставаться ее вечным врагом. «Мы не могли получить независимость силой; продолжение этого пути было бы смертью чеченского народа. Но здесь и сейчас я живу, как мне хочется, в моем государстве, со своим президентом». Ханбиев сейчас возглавляет комитет по охране правопорядка и безопасности в парламенте Чечни — орган, полностью подчиняющийся Кадырову. Он с явной гордостью объяснил мне, что Кадыров создал такое чеченское государство, которое превосходит то, чего он и другие повстанцы когда-то так хотели достичь. «Российские генералы хотели быть здесь главными, чтобы я стоял на коленях, молил и рыдал перед ними. Что ж, оказалось, они проиграли, и я выиграл. Мы, чеченцы, стали богатыми, гордыми и независимыми от них».
В феврале 2008 года Олег Орлов, председатель правления московской организации по защите прав человека «Мемориал», получил приглашение от близких Кадырову людей, чтобы поговорить с ним о деятельности «Мемориала» в Чечне. Он поехал с мыслями о том, что это будет шанс, чтобы объяснить работу группы Кадырову и, возможно, получить защиту для членов организации в офисе компании в Грозном. Несколько коллег, в том числе активист по защите прав человека Светлана Ганнушкина, поехали вместе с ним. В Грозном они прождали несколько часов, пока прямо перед полночью не приехали две машины, чтобы забрать их и отвезти в одну из резиденций Кадырова. Ревели сирены, их везли по пустой дороге, они проехали через кованые ворота с парой бронзовых львов по бокам. «Это был своего рода Вавилон», — вспоминает Орлов.
Они зашли в огромное фойе, пустое, за исключением бильярдного стола и витрины с коллекцией редкого оружия: старинные сабли, пистолеты с орнаментом, пулемет с гравировкой. Когда Орлов сел с Кадыровым, он пытался говорить о том, над чем «Мемориал» работает в Чечне — насильственные исчезновения, пытки, казни без суда и следствия, — избегая открытой конфронтации. Это было сложно. Кадыров называл себя «главным защитником прав человека» Чечни; казалось, что он не понимает цели таких независимых организаций, как «Мемориал». «Если есть проблема, скажите мне — я могу решить что угодно», — говорил он Орлову. «Он хотел произвести впечатление человека, который испытывает радость, помогая Чечне, который думает о Чечне и у которого сложная жизнь», — рассказывает Орлов.
Орлов вспоминает, что разговор шел таким образом какое-то время, пока посреди ночи Кадыров не «начал говорить об эмоциональном: каким ударом для него была смерть отца, как важен для него был его отец ». По словам Ганнушкиной, профессора математики в прошлом, которой сейчас уже за семьдесят, по мере того, как тянулась встреча, Кадыров все сильнее казался «одиноким человеком — не нынешним Рамзаном, а Рамзаном-ребенком». В определенный момент Кадыров пообещал построить в Чечне дом для нее и любить, как собственную мать. «Он также рассказал мне кое-что личное, сокровенное, что, как мне кажется, будет неправильным повторять», — добавила она.
На следующий день Кадыров снова встретился с Орловым и Ганнушкиной. Эту встречу транслировали по чеченскому телевидению. Кадыров предложил создать муниципальный совет по правам человека для Грозного и назначил его главой Наталью Эстемирову, уважаемую и отважную активистку, которая работал в отделении «Мемориала» в Грозном. «Вот так запросто, как царь и бог, он решил и сделал это реальным», — рассказывает Орлов. Позже Орлов понял, что Кадыров думал, что этот шаг позволит ему взять действия Эстемировой под свой контроль.
Это соглашение продлилось недолго. Эстемирова продолжила расследовать случаи насилия со стороны чеченских спецслужб. Спустя месяц она дала интервью федеральному каналу, в котором критиковала политику Кадырова, требующую от женщин носить головные уборы в общественных местах. Ее вызвали на встречу с мэром Грозного, где появился Кадыров и объявил о роспуске совета по правам человека в Грозном. Как Эстемирова позже рассказывала Орлову, Кадыров предупредил ее: «Подумай о последствиях — подумай о себе и о своей дочери».
В июле 2009 года Эстемирова поехала в село Ахкинчу-Борзой. Она разговаривала с местными об убийстве, когда вооруженный человек протащил человека, подозреваемого в том, что он был связан с военным подпольем, до центра села и застрелил. Она опубликовала полученные сведения в пресс-релизе «Мемориала». Орлов рассказал мне, что чиновник, близкий к Кадырову, вызвал главу отделения «Мемориала» в Грозном, руководителя Эстемировой. «Ты понимаешь, что ты печатаешь? Ты помнишь, что случилось с Анной Степановной?», — говорил чиновник, имея в виду Политковскую. «Помни о том, что то же самое может произойти с Наташей Эстемировой». В «Мемориале» сказали ей уезжать из республики. За день до отъезда она была похищена. Ее тело обнаружили позже в тот же день, в поле около автострады.
На следующий день Орлов объявил на пресс-конференции, что Кадыров несет ответственность за убийство. Кадыров позвонил ему и категорично отрицал это, а впоследствии подал на него в суд за клевету. В московском суде он заявил, что обвинения Орлова — «большое черное пятно на семье Кадыровых: у меня четверо дочерей и трое сыновей, и всем им жениться и выходить замуж» . В 2011 году суд признал Орлова невиновным. (Кадыров ранее уже выигрывал суд против Орлова и получил компенсацию в 2410 долларов.) Недавно Орлов сказал мне, что не полагает непременно, будто Кадыров отдал четкий приказ; весьма возможно, что его формулировка была обтекаемой — например, «разберитесь с этим». Но учитывая нынешнюю ситуацию в Чечне, по его словам, подчиненные Кадырова восприняли бы это как указание к действию.
Грозненский офис «Мемориала» остается открытым, но немногие жертвы насилия приходят просить о помощи, а те, кто все же подает заявления, забирают их, как только на их семьи начинают давить. «Люди довольно прямо нам говорят: вы не можете защитить собственных людей. Что мы можем ответить, на самом деле? Они правы» , — говорит Орлов.
Двадцать седьмого февраля прошлого года Борис Немцов — бывший вице-премьер, ставший одним из наиболее известных противников Путина — гулял по мосту возле Кремля, когда убийца подошел к нему сзади и застрелил его. Через несколько дней Путин заявил на встрече высокопоставленных силовиков, что «открытое убийство Бориса Немцова прямо в центре столицы — позор и трагедия», которую страна не может терпеть.
Морализаторство Путина могло быть циничным спектаклем, но его гнев казался искренним. «Он явно был в шоке», — сказал мне Глеб Павловский, бывший политический советник Путина, ушедший из Кремля в 2011 году и ставший его критиком. «Будучи политическим убийством, это является прямым вмешательством в политику федерального центра, да еще и прямо под носом у Путина». Он продолжает: «Если это можно сделать прямо у Спасских ворот, — кремлевская достопримечательность, чья башня стоит у моста, на котором был убит Немцов, — то, вероятно, это можно совершить и за Спасскими воротами».
Аресты последовали довольно быстро: в первую неделю марта ФСБ задержала пятерых подозреваемых. Все были этническими чеченцами; двое были арестованы в Москве, еще трое — в Ингушетии, маленькой республике, соседствующей с Чечней. Силы безопасности заявили, что при попытке задержания еще одного подозреваемого в Грозном он взорвал себя гранатой.
Внимание быстро оказалось приковано к предполагаемому стрелку: неоднократно награжденному чеченскому офицеру Зауру Дадаеву, бывшему заместителю командира батальона «Север». Любопытным было время ухода Дадаева из «Севера»: его прошение об отставке было подано в декабре 2014, но рассмотрено было 28 февраля, через день после убийства Немцова. Поначалу следователи подозревали, что Дадаев и его предполагаемые сообщники были задеты поддержкой Немцовым французских карикатуристов из Charlie Hebdo, но эта теория рассыпалась, когда оказалось, что убийцы начали следить за ним осенью 2014, за месяцы до теракта в Париже. «У Дадаева нет собственных мотивов; он не птица высокого полета, как говорится», — сказал мне Вадим Прохоров, адвокат Немцова. «Ясно, что он выполняет чьи-то приказы».
Сторонники Немцова, в том числе его семья, немедленно указали на Кадырова и его приближенных. Через два дня после ареста Дадаева, Кадыров принялся защищать Дадаева в Инстаграме. «Я знал Заура как истинного патриота России. Он был одним из самых бесстрашных воинов в батальоне… искренне преданным России, готовым отдать жизнь за Родину».
Настроение Путина понять было трудно. Орхан Джемаль, журналист с обширными источниками в Чечне, рассказал мне, что, по его данным, Путин целыми днями не принимал звонки Кадырова, отчего тот запаниковал. Кадырову, похоже, удалось сгладить отношения с Путиным, но тот факт, что люди, даже опосредованно связанные с чеченской политической элитой, были арестованы по подозрению в убийстве, обозначил беспрецедентный момент в политике путинской эпохи. «Аресты могут казаться скромными, но на самом деле это революция — настоящее достижение для следователей и удар по Кадырову», — говорит Елена Милашина, чеченский корреспондент Новой газеты. За время, прошедшее с убийства Политковской, Милашина стала одним из самых активных репортеров в регионе.
Тридцатого декабря российские следователи назвали предполагаемого организатора убийства: Руслана Мухудинова, младшего офицера батальона «Север». Никто не знал, где он, и обвинение было выдвинуто заочно. Но все это время российская пресса, цитируя источники в силовых структурах, указывала не столько на Мухудинова, сколько на его старшего офицера, Руслана Геремеева, у которого Мухудинов работал водителем. Другие подозреваемые, задержанные с Дадаевым, сообщили следователям, что Геремеев недели перед убийством проводил в московской квартире, где проживали убийцы. Дадаев и Геремеев сблизились после многих лет службы в «Севере», а на следующий день после убийства они вместе поехали в московский аэропорт и полетели обратно в Чечню, согласно фотографиям с камер наблюдения аэропорта.
У Геремеева тесные связи с чеченской политической элитой: он является родственником Делимханова, ближайшего союзника Кадырова, и другого высокопоставленного приближенного Кадырова, представляющего Чечню в верхней палате российского парламента. За прошедший год следователи дважды пытались предъявить обвинение Геремееву, но попытки пресекались их начальником, могущественным главой российского Следственного Комитета — он отказывался подписывать ордер, о чем рассказали в репортаже российской ежедневной газеты РБК от прошлого месяца. Более того, следователи даже не могут допросить Геремеева: источники из силовых структур намекают, что он сбежал в ОАЭ, а потом тихо вернулся в Чечню, где просьбы явиться на допрос не достигли своего адресата. Путин явно мог арестовать Геремеева, если бы хотел; раз он этого не сделал, то, судя по всему, стабильность в Чечне для него важнее.
Одним вечером под конец своего пребывания в Грозном я навестил Шахруди Дадаева, старшего брата Заура. Шахруди шестьдесят лет, он разводит овец и живет в большом и безупречно чистом доме, который был бы гордостью любого чеченского семейства. Он вынес поднос с фруктами и конфетами, заварил чайник крепкого черного чая и посадил меня в дальний угол напротив двери, место для почетных гостей в чеченском доме. Заур — младший из четырех братьев, рассказывает Шахруди. Их родители вернулись в Чечню в пятидесятые годы, когда Хрущев отменил указ Сталина о депортации. Прослужив несколько лет в российских федеральных структурах, Заур вступил в личную гвардию Кадырова, а в 2006 году — в батальон «Север». «В то время не все хотели туда вступить, — говорит Шахруди. — Теперь, когда Кадыров — президент, наступил определенный порядок и покой, но в то время было опасно. Ты тогда не знал, кто в кого стреляет».
Заур Дадаев показал себя достойным бойцом и в 2010 году был награжден медалью за возглавляемую им операцию против группы боевиков. Он дослужился до заместителя командира «Севера» и был известен как сильный лидер, что рассказывал мне бывший боец «Севера»: «Если он был в группе из десяти человек, другие девять ждали, пока он первый что-нибудь сделает». Другой боец «Севера», все еще служащий в батальоне, сказал, что мало кто на базе батальона теперь говорит о Дадаеве: «Все о нем забыли, будто он никогда и не существовал».
В Чечне я слышал несколько версий того, почему Дадаев покинул «Север» и поехал в Москву: он хотел получить юридическое образование или открыть кафе, или, может быть, работать водителем или охранником. Никто не получал от него вестей, когда в начале марта, через несколько дней после убийства Немцова, он вернулся в Грозный. За ним не замечали ничего необычного. «Он был в отличном настроении: тот же Заур, что и всегда, тот же смех», — сказал мне один из его сослуживцев по «Северу». Он даже не сменил номер телефона. Ни один человек, знавший Дадаева, не думал, что он мог быть связан с убийством Немцова. «У нас есть правило: стрелять со спины нельзя, — рассказал мне офицер «Севера». — Убить кого-то таким образом — большой позор. Заур — умный парень, не дурак, а чтобы совершить что-то такое, нужно быть идиотом».
Шахруди показал мне в своей гостиной два письма, которые он получил из тюрьмы от своего брата. «Все хорошо, по воле Всевышнего», — написал Заур в июне. «Я не делал ничего незаконного. Все, что я сказал после ареста, я сказал под давлением. Мне это продиктовали — давление было серьезным, нешуточным». Через месяц он написал снова: «Не волнуйся, брат, моя совесть чиста, не только перед тобой и родными, но и перед всей Чечней». Шахруди оживился, пока мы говорили. По его словам, Чеченская традиция не допускает такого: он является старшим в семье, а Заур с ним не посоветовался — он бы никогда не дал себя впутать в такой заговор, не посоветовавшись сперва со старшим. «Я не верю, что он это сделал, — сказал мне Шахруди. — Для меня и всей нашей семьи позор уже то, что ходят слухи, будто мой брат мог застрелить безоружного на улице».
За месяцы, прошедшие с убийства, Кадыров мало говорил о Немцове или заключенных подозреваемых. Когда я спросил об этом деле высокопоставленного служащего чеченской службы безопасности, он отверг любые предположения о каких-либо основаниях для беспокойства: «Если какой-то человек совершает преступление, неважно, кем этот человек был в прошлом и какие медали он получил, — его нужно арестовать, судить и наказать».
В России ваше восприятие этого дела зависит от того, как, по вашему мнению, работает государство Путина. Тот факт, что Дадаев вел себя так беспечно по возвращению в Чечню из Москвы, например, демонстрирует либо то, что ему нечего было скрывать и что его подставили, либо что он действовал с ощущением безнаказанности, будучи уверен, что заказчики убийства защитят его. Остаются и многие другие тайны. Участвовали ли в этом Кадыров и его приближенные, и если да, действовали ли они без разрешения Путина, думая, что таким образом выслужатся перед президентом? Или Путин заказал убийство? Следователи очевидно избегают этих вопросов. Нехватка информации привела к появлению многочисленных теорий заговора. Говорят, что убийство могло быть чем угодно, от сговора силовиков для дискредитации Кадырова до попытки Кадырова убедить Путина полагаться в своем правлении только на силу.
Суд начнется этой весной, но в подобном деле в зале суда вряд ли появятся новые факты. «У меня ощущение, что высочайшие власти в Москве прекрасно знают, кто виновен в убийстве и где находятся эти люди — они получают полную картину от следователей», — сказала мне Ольга Шорина, давняя подчиненная и доверенное лицо Немцова. Но она сама не надеется многого узнать: «Режим хочет, чтобы все конфликты между его составляющими разрешались в частном порядке».
Прошло более десяти лет правления Кадырова и Чечня стала Россией в миниатюре, концентрированной смесью всех ее обычаев, инстинктов и патологий, где сам Кадыров боготворит Путина и стабильно осуществляет темные желания и импульсы путинской системы.
В то же время Чечня, вероятно, служит испытательным полигоном и предвестником того, чем станет Россия. «Чечня — авангард России, — говорит Варвара Пахоменко, аналитик, исследующая Кавказ для Международной кризисной группы. — То, что мы сейчас видим в Чечне, мы можем вскоре увидеть по всей России». Она упомянула ослабление власти закона, частое применение пыток, не говоря уже о сокращающемся пространстве для групп гражданского общества и всех, кто занимается общественной деятельностью вне параноидального контроля государства. «Нельзя позволить одному анклаву жить вне закона. Если вы дадите гнить одной руке, инфекция распространится по всему телу».
В январе Кадыров подверг атаке российскую либеральную оппозицию, сказав, что ее лидеры — предатели, к которым «надо относиться как к врагам народа» — термин сталинской эпохи — и которых «надо судить по всей строгости за их подрывную деятельность». В московских политических кругах разразился скандал, а уполномоченная по правам человека в России — неблагодарный и, по большей части, лишенный власти, но относительно высокопоставленный пост — сказала, что подобные заявления «не только бессмысленны, но и вредны, поскольку оказывают президенту страны медвежью услугу, а на саму страну бросают тень». Даже спикер российского парламента, полностью подконтрольного органа, предположил, что Кадыров допустил ошибку в высказываниях. Через несколько дней Кадыров ответил колонкой в «Известиях», прокремлевской ежедневной газете, где назвал оппозицию «шакалами, мечтающими о развале страны» и, снова напомнив о мрачном советском прошлом, предложил отправить их в психиатрическую больницу в Чечне.
Многие из подвергшихся атаке оппозиционеров решили, что Кадыров пытается отвлечь внимание от дела Немцова; другие считают, что в период сокращения бюджетов в российских регионах он попытался одновременно впечатлить и напугать Кремль, чтобы обеспечить сохранение потока денег в Грозный. Каким бы ни было объяснение, Кадыров стал политической фигурой национального масштаба. Если Путин и не всегда доволен его более резкими проявлениями агрессии и нетерпимости, он явно видит пользу в его роли «страшилки» российской политической системы, и, в любом случае, он не способен контролировать каждый ход Кадырова. Алексей Венедиктов, главный редактор независимой радиостанции «Эхо Москвы», считает, что для Путина Кадыров — способ показать, что «в любое время, когда он захочет, он может, будто Фредди Крюгер, надеть перчатку с когтями и использовать ее как оружие». Венедиктов был в числе тех, кого Кадыров и его заместители выделили в своей критике в январе; станция повысила уровень его личной охраны. 22 января грозненская администрация устроила крупную демонстрацию в центре города в поддержку Кадырова; его союзники критиковали Венедиктова, Ганнушкину и прочих со сцены.
Венедиктов мне объяснил: «Как любой человек с беспредельной властью, без всяких границ, он пытается как можно больше расширить свое влияние»
Как уже показало дело Немцова, у Кадырова нет нехватки в недругах, будь то либеральная оппозиция или генералы ФСБ, но ему удалось воспользоваться своим имиджем правой руки Путина, власть которой над своим хозяином столь же сильна, как у хозяина над ней. Даже если отношения между Путиным и Кадыровым в самом деле достигнут критической точки, по сути, говорит Пахоменко: «Кремль считает, что нынешняя ситуация лучше, чем то, что случится в случае перемен». В самом деле, Путин не особо намерен рисковать своими отношениями с Кадыровым, или даже открыто отчитывать его. В конце января Путин дал первые комментарии по поводу публичной стычки Кадырова с либералами, заявив, что Кадыров «эффективно работает» и что он и его отец заслуживают «благодарность» за то, каким стал сегодня регион.
Если Путин признает, что Кадыров стал слишком опасен или слишком дорого обходится, он будет вынужден признать провал собственной политики. Он пришел к президентству благодаря тому что успокоил Чечню и нейтрализовал угрозу терроризма, и теперь отказаться от Кадырова для него не легче, чем от правил собственной игры. Но возможно, все это не имеет смысла, говорит бывший советник Путина Глеб Павловский: «Кремль не интересуют законы — он сам их не соблюдает. Его интересует реальность, а с его точки зрения реальность — это использование силы и передача денег». В этом смысле Кадыров не сделал ничего, что нарушало бы условия договора.
Более параноидально настроенные части московской оппозиции видят Кадырова потенциальным преемником Путина. Это крайне маловероятно — даже нелепо — но Кадыров стал незаменимой частью политической системы. Николай Петров, глава Центра политико-географических исследований, сказал, что куда бы ни повернула в будущем российская политическая система, Кадыров будет при этом учтен, а может, и сыграет решающую роль:
«Кадыров имеет потенциал для того, чтобы ставить своего царя. Не потому, что у него больше людей, чем у министра обороны, например, но потому что его люди — десятки тысяч людей — выполнят его приказы, не задумываясь. Если министр обороны прикажет своим войскам штурмовать Кремль, он не может быть уверен, что все они это сделают. А Кадыров может»
В мой последний день в Грозном город праздновал другой праздник, день полиции и МВД. Сотни людей собрались в главном концертном заде города на церемонии, главным на которой был Кадыров. Чуть раньше двух часов дня он приехал на черном внедорожнике Mercedes – за рулем был он сам — и припарковал его на площади у зала. Он выскочил оттуда и принял приветствия министра внутренних дел Чечни, его заместителей и группы юных чеченских кадетов. Его главный телохранитель, чеченский боец по прозвищу Патриот, стоял и наблюдал, в камуфляже, темных очках, с автоматом, прижатым к груди. Как часто теперь бывает, Кадыров был одет в оливково-зеленую сорочку, форму традиционной чеченской одежды, которую он популяризовал в своем окружении и которую велел носить по пятницам госслужащим на работе. Его борода отросла.
В самом зале труппа чеченок в пышных красных платьях исполнили традиционный танец, лирический, почти траурный. Ведущий объявил о благотворительном проекте, начатом матерью Кадырова и спонсируемым Фондом Кадырова: семьи офицеров, убитых в операциях против боевиков, получат выплаты в размере 50 тысяч рублей. Министр внутренних дел затем представил новую награду, «за заслуги в борьбе с терроризмом и экстремизмом», и объявил, что первым ее получателем станет Кадыров. Президент Чечни вышел на сцену и произнес речь в память, как он сказал, о тех чеченских солдатах, которые были убиты или ранены во время службы. «Мы помним, что было раньше, — сказал он, имея в виду разруху во время двух войн. — Мы не могли ходить по городу, мы не могли открыто говорить, что мы чеченцы. Благодаря Ахмату-Хаджи Кадырову и Владимиру Путину, все это изменилось». После этого он вернулся на водительское сиденье, и его автоколонна последовала за ним по проспекту Путина.
По материалам: The New Yorker. Перевели: Кирилл Козловский, Екатерина Евдокимова.
Редактировали: Артём Слободчиков, Роман Вшивцев и Поликарп Никифоров.
