Среднее время прочтения — 7 мин.

Мой новый фокус приковывает ко мне все взгляды: http://www.cbc.ca/player/play/2172981827929

Он ярко иллюстрирует мое состояние «до» и «после» лечения от болезни Паркинсона и служит доказательством того, как много можно добиться, немного поковырявшись в мозге.

Лечение называется глубокая стимуляция мозга (англ. deep brain stimulation — DBS). Это вживление в головной мозг тончайших электродов, которые испускают короткие электрические импульсы. Они непрерывно подаются на нужный участок серого вещества, стимулируют в мозге центры, которые управляют сигналами, посылаемыми к мышцам. Базальные ганглии — области мозга, отвечающие за двигательное обучение — отправляют к мышцам сигналы, регулирующие все процессы в организме: от речи до глотания, ходьбы и прикосновений. Когда сигналы не проходят или сбиваются, результат может быть ужасным. Руки неконтролируемо дрожат, ноги трясутся, ходить становится всё труднее, даже глотание превращается в проблему.

Всё это — ранние симптомы болезни Паркинсона, и это далеко не весь их список. От болезни Паркинсона страдают более 84 000 жителей Канады. Ожидается, что с 2011 по 2031 годы число случаев увеличится вдвое.

Болезнь Паркинсона — хроническое, но не смертельное заболевание. Неврологи часто говорят: вы умрете с диагнозом болезнь Паркинсона, а не от болезни Паркинсона. Всё так и есть, только это не отменяет медленного незаметного развития заболевания, которое лишает своих жертв способности контролировать собственное тело.

Меня всегда увлекали такого рода медицинские истории. Я несколько лет проработал журналистом, специализировался на медицинской и научной тематике. В частности, я писал про случаи коровьего бешенства в Великобритании. Рассказывал на радио о развитии мозга и ухудшении его работы.

Я и подумать не мог, что однажды буду рассказывать о собственном нейродегенеративном заболевании.

Шок и облегчение: как я узнал о своем диагнозе

Окончательное подтверждение диагноза стало для меня шоком, но одновременно принесло и облегчение.

На дворе стоял 2015 год, и нас с Дженни, моей женой, к тому времени уже пару лет как мотало от надежды к отчаянию. Невролог из Фредериктона (столица канадской провинции Нью-Брансуик — прим. Newочём), у которой я состоял на учете, рассматривала болезнь Паркинсона как один из вариантов, почему мне стало трудно ходить, а мои руки начали дрожать, но эти симптомы могли быть объяснены и эссенциальным тремором — заболеванием менее тяжелым.

Врач направила меня к специалисту в Торонто, который подтвердил диагноз.

Мне было всего лишь 53 года, но я уже был болен Паркинсоном.

Будь то прыжок с дерева или танго — мало что в организме происходит без подачи сигналов базальными ганглиями. Сигналы передаются со скоростью света по нервным сетям с помощью нейромедиатора под названием дофамин. Уменьшение числа клеток мозга, вырабатывающих дофамин, — причина чего до сих пор не выяснена — приводит к таким двигательным расстройствам, как болезнь Паркинсона.

Уравнение простое: нет дофамина — нет движения.

При болезни Паркинсона дофаминовые клетки начинают потихоньку отмирать еще за несколько лет до появления первых симптомов. Ученые не знают, в чем здесь причина, и почему невозможно остановить или замедлить этот процесс.

Врачи могут восполнить часть утраченного дофамина с помощью препарата под названием леводопа, но он вызывает побочный эффект — дискинезию. В случае болезни Паркинсона так называются непроизвольные движения мышц рук и верхней части тела, сопровождающиеся скручиванием и корчами. Чем выше доза леводопа, позволяющая избавиться от тремора при болезни Паркинсона, тем сильнее дискинезия.

Результат заметен по качеству жизни пациентов

Неврологи экспериментируют с глубокой стимуляцией мозга (DBS) для лечения болезни Паркинсона и других нарушений двигательного аппарата вот уже почти 40 лет. В 1997 году Управление по контролю за продуктами и лекарствами США одобрило проведение глубокой стимуляции мозга как способа лечения болезни Паркинсона.

В Канаде такая операция доступна с 2012 года. Ежегодно число людей, которым ее делают, не дотягивает и до 400.

Почему так мало? Причина проста — речь идет о сложной операции на головном мозге, проводимой высококвалифицированными специалистами, и требующей значительного послеоперационного ухода.

Тони Лэнг руководит клиникой расстройств движений при Западной больнице Торонто, ведущим мировым центром по глубокой стимуляции мозга.

«Квалификация врача играет при проведении этой операции решающую роль», — утверждает Лэнг.

«Хирург должен понимать, как проводить такую операцию, и знать, куда вставлять электроды. А по окончании процедуры потребуется специалист, который настроит нейростимулятор с помощью специального программатора и будет регулировать дозировку лекарств, обычно меняющуюся после операции».

«Операция очень сложная, требует командной работы, необходимы невролог и медсестры, которые будут после операции отвечать за оптимизацию процессов».

Глубокая стимуляция мозга, как отмечает Ланг, требует в Канаде поддержки со стороны властей провинций. Результат лечения — значительное улучшение качества жизни пациентов с болезнью Паркинсона. Ланг счастлив, что удалось собрать команду из нейрохирургов, неврологов, медсестер и других специалистов для оказания помощи пациентам. «Власти понимают важность глубокой стимуляции мозга и предоставили финансирование, которое даст нам возможность прооперировать большее число пациентов, чем позволяет большинство медицинских центров».

Мой опыт — это яркая иллюстрация того, какое облегчение приносит людям с болезнью Паркинсона глубокая стимуляция мозга.  

Дыры в голове

Я прождал год или около того, прежде чем согласился на глубокую стимуляцию мозга. Мне сказали, что я подходящий кандидат (хотя и требовались дополнительные обследования), но нужно набраться храбрости. После того, как я дал согласие, прошел еще год, прежде чем я был признан готовым к операции.

30 сентября 2022 года я вошел в здание Западной больницы Торонто. У меня было общее понимание, что должно произойти, но я не представлял, как операция будет ощущаться или звучать. Я знал, что где-то к концу дня мне будут сверлить в голове дыру. Как минимум одну. Может, две.

Меня заранее предупредили, что звук сверления будет сродни гулу при взлете самолета. Скорее уж взлету сверхзвукового внутри головы!

Перед операцией к черепу прикрепили металлическую конструкцию, похожую на верхушку старого фонарного столба.

Она должна была удерживать мою голову во время МРТ и самой процедуры, в которую входило хирургически точное сверление мозга.

В операционной царила суматоха: полдюжины хирургов и медсестер готовились к операции. Металлический обруч вокруг головы прикрутили к операционному столу, а на меня накинули пластиковые простыни, чтобы обеспечить антисептическую среду для вскрытия черепа.

Когда мне сверлили две дырки в черепе размером с монету в пять центов, гудело так громко, как меня и предупреждали. Однако боли не было, только ощущение давления.

В глубине кабинета перед экранами компьютеров сидела группа медицинских IT-специалистов, готовая отслеживать изменения, предоставлять медперсоналу обратную связь и указания, куда нужно вводить зонды в моем мозге.

Я знаю всё это, потому что был в сознании — в полном сознании — на протяжении всей шестичасовой операции. Я провел много времени в больницах, как в качестве пациента, так и в качестве ребенка работника больницы. Освещал множество медицинских историй в качестве журналиста. Поэтому операция вызывала у меня не страх, а любопытство. Что я почувствую? Что изменится? Получится ли?

И правда необычный опыт

В операционной стоял привычный рабочий гул. Мы с хирургами мило беседовали, я задавал вопросы о ходе операции. На заднем плане звучало ровное стаккато, похожее на шум счетчика Гейгера, оно указывало на активность моего мозга.

Клики, поступавшие через динамик, усиливали активность каждой клетки.

Странное чувство: знать, что в твоем мозгу копаются.

Я ничего не чувствовал — в мозге нет болевых рецепторов. Но по мере того, как зонды вставлялись на свои места, стали появляться признаки, указывавшие на то, что с мозгом что-то происходит — чаще всего речь шла о покалывании в руке или ноге. А хирурги тем временем осторожно тянули через мой мозг электроды к базальным ганглиям.

Попутно они просили меня перечислять дни недели, месяцы года задом наперед, пропуская каждый второй месяц, и последовательность простых чисел до пятого целого.

Когда зонды установили на место, пришло время для электрических проводов и другого оборудования. В этой части операции потребовалась анестезия, и меня погрузили в сон. Оба зонда прикреплены к проводам, которые проходят сквозь череп и проникают под кожу за ухом, спускаются по шее, ключице и, наконец, подключаются к питаемому от батарейки генератору электрических импульсов — похож на кардиостимулятор — который располагается под кожей на груди. Хотя операция сопряжена со стандартными рисками вроде развития инфекции, кровоизлияния, инсульта и инфаркта, осложнения встречаются редко.

Шокирующий вывод

И как? Сработало?

Ну, на фокус, которым я хвастался в начале статьи, можно посмотреть по ссылке. Судите сами.

А вот каким образом всё работает.

После вживления электродов в мозг их способность обеспечивать необходимую электростимуляцию контролируется передатчиком импульсов и приложением на смартфоне.

Вы скачиваете приложение, которое управляет частотой электрической стимуляции базальных ганглиев. Стимулятор настроен на регулярную подачу электрических импульсов днем и ночью, что позволяет чудесным образом устранить или прервать беспорядочные сигналы нейронов, являющиеся отличительной чертой болезни Паркинсона.

Я вдруг смог нормально ходить. Пропала дрожь. Раздражающие признаки дискинезии — те непроизвольные движения, которые я описывал выше, — похоже, тоже исчезли.

Восстановление контроля над двигательными функциями — самое настоящее чудо, но оно поможет не каждому пациенту с болезнью Паркинсона. Тем, у кого есть другие заболевания, глубокую стимуляцию мозга не делают. Последняя облегчает двигательные симптомы наиболее успешно у тех, кто хорошо реагирует на леводопу. В тех случаях, когда операция проходит успешно, снижается дозировка препарата и ослабляются побочные эффекты.

Мне удалось сократить прием лекарств вдвое, а недавно я вернулся на работу после четырехмесячного перерыва. Я крепко сплю и, хотя я всё еще быстро устаю, у меня улучшилось настроение.

Болезнь Паркинсона останется со мной до конца жизни. Глубокая стимуляция мозга позволит мне прожить еще 10 или 15 лет без мучительного тремора, хотя в какой-то момент он, вероятно, вернется, поскольку его интенсивность продолжит расти. Есть и другие неприятные симптомы болезни Паркинсона, на которые глубокая стимуляция мозга не влияет.

Но на какое-то время болезнь словно оказалось заперта в клетке. Она на привязи. Я слышу ее лай, но пока она укусить не может.

По материалам CBC
Автор: Гарри Форестелл

Переводила: Елизавета Яковлева
Редактировала: Анастасия Железнякова