Среднее время прочтения — 13 мин.

Вступление | Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 |
Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10

До этого мы много говорили о Примитивном разуме, Высокоразвитом разуме и о том причудливом напряжении, которое они создают у нас в головах. В этой главе мы немного уменьшим масштаб и добавим к ним двух новых персонажей.

Первый из них не такой уж и новый: это сумма усилий со стороны обоих разумов — Внутреннее я.

Внутреннее я — результат борьбы между Примитивным разумом и Высокоразвитым. То, как Внутреннее я мыслит и чувствует, во что верит, его ценности и мотивы отражают состояние этой борьбы на данный момент. В этой главе Внутреннее я нас интересует только как цельная сущность.

О втором персонаже мы пока не говорили, однако все мы с ним знакомы.

Это Внешнее я.

Внешнее я — это тело, в котором живет я Внутреннее. Состояние Внутреннего я определяет поведение Внешнего: куда оно идет, как ведет себя, с кем проводит время, что говорит и что не говорит. Поэтому Внешнее я не совсем независимая сущность — скорее большой робот, которым из маленькой кабины в голове управляет Внутреннее я.

Давайте еще раз вернемся к понятию эмерджентности и подумаем, как она проявляет себя в мозгу.

Ваш мозг — это великан, состоящий из 100 миллиардов нейронов, связанных между собой. Сам по себе один нейрон особо ни на что не способен.

Способность нейронов коммуницировать друг с другом — отправлять информацию через аксоны и принимать через дендриты — вот что позволяет им подниматься по башне эмерджентности и объединяться в единую мыслящую систему, в разы более мощную, чем сумма ее частей:

То же явление происходит и парой этажей выше, на уровне человека. Кучка людей, которые друг с другом не контактируют, — это лишь кучка обособленных мозгов, собранных в одном месте.

Волшебство языка в том, что он позволяет мозгам отдельных людей контактировать подобно нейронам, создавая мыслящую систему бóльших размеров. Если Внутреннее я человека — это нейрон, то способность Внешнего я высказываться дает этому нейрону аксоны, а возможность видеть и слышать, как высказываются другие, дает ему дендриты.

Эти каналы позволяют мозгам отдельных людей объединяться и формировать большой коллективный мозг.

В зависимости от количества контактирующих люди способны формировать мозги всевозможных размеров.

На количество людей в таких мозгах ограничений нет. В человеческих обществах масштабные взаимосвязанные системы сарафанного радио, усиленные средствами массовой информации, позволяют коллективным мозгам быстро вступать в контакт, превращая громадные части общества в великанские мыслящие системы.

В теории, при достаточном количестве контактов миллионы жителей целой страны могут образовать исполинский народный мозг.

С помощью магии коммуникации человеческое мышление способно двигаться по башне эмерджентности вверх и вниз.

То, как мы мыслим, — главная тема этой серии постов. Здесь и в ближайших главах я буду вводить новые инструменты, которые помогут нам размышлять о мышлении. Вместе они составят значительную часть нового языка, над созданием которого мы работаем.

Первый инструмент — это элементарный спектр мнений.

Спектр мнений дает нам возможность изобразить полный диапазон точек зрения на произвольную тему — например, какой-нибудь политический вопрос:

Или отношения к некоторому явлению:

Для вопросов, на которые можно ответить «да» или «нет», спектр можно сделать двухцветным и получить диапазон уверенности:

Конечно, спектр мнений — это довольно грубый инструмент, линейный и одномерный. А большинство областей мысли гораздо более сложны и включают по несколько измерений сразу. Но бóльшую часть этих областей можно в общих чертах изучать и на элементарном спектре, а нам такое грубое упрощение поможет понять, как всё работает. В этой серии спектрами мы будем пользоваться часто, поэтому не забывайте, что это упрощенная модель, и относитесь к ним с долей критики.

На любом спектре мнений то, что думает, предполагает и во что верит человек, — это то место, на котором стоит его Внутреннее я.

Полушария Внутренних я давайте окрашивать цветом их убеждений по нужной теме:

Чтобы проиллюстрировать, как пользоваться спектром, давайте посетим маленькую страну Гипотетику с населением в тысячу человек. Ее граждане обсуждают некую тему, назовем ее темой Х. Посмотрев на раскрашенные Внутренние я всех гипотетиканцев одновременно, мы увидим, что о теме Х думает каждый из них.

Симпатично. Только есть одна проблема: это ничего нам толком не говорит. Чтобы понять, какого мнения гипотетиканцы придерживаются на тему Х по-настоящему, давайте обозначим все эти мозги кружками и сложим их на спектре в башенки.

Уже интереснее. Можно сделать из них единую фигуру, высота которой отражает распространенность каждой точки зрения. Назовем ее массивом мыслей.

Массив мыслей — это визуальное представление мнения страны по поводу темы Х. Сам по себе массив мыслей — это не высокоэмерджентный великан. Не забывайте, явление эмерджентности состоит в том, что множество малых частей объединяются вместе в сущность, которая становится больше суммы слагаемых. Массив мыслей представляет из себя большую группу отдельных точек зрения, изолированных друг от друга, как разъединенные нейроны, в точности равную сумме своих частей. Поэтому в башне эмерджентности сам по себе массив мыслей всё еще находится на уровне отдельной особи — собранные в одном месте объекты одного уровня.

Чтобы по-настоящему подняться по башне эмерджентности и стать большим коллективным мозгом, нейронам нужно друг с другом коммуницировать. И здесь в дело вступает Внешнее я.

У Внешнего я тоже есть свое место на спектре мнений — оно отражает то, что человек открыто говорит на обсуждаемую тему.

Им тоже можно раскрасить головы. Цвет головы Внешнего я показывает, какую точку зрения по теме Х человек высказывает.

Специальным символом можем обозначить местоположение и Внутреннего, и Внешнего я:

Оба элемента этого символа можно раскрашивать. Цвет мозга показывает, что человек думает у себя в голове, а цвет круга — что сообщает внешнему миру.

Когда человек аутентичен и говорит то, что думает на самом деле, Внутреннее и Внешнее я стоят рядом на одной точке спектра мнений.

В этом случае оба элемента нашего символа окрашены одним цветом, и мысли Внутреннего я без препятствий проходят сквозь Внешнее я в окружающий мир.

Когда в группе людей все говорят то, что думают, их мозги контактируют подобно нейронам.

Точно так же, когда жители Гипотетики активно выражают свои мысли по теме Х, их Внутренние я собираются в великанскую мыслящую сеть.

Но становится ли эта сеть настоящим великанским мозгом?

Как правило, коммуникация у гипотетиканцов происходит в группках от двух до десяти человек. То есть, это скорее совокупность групп, нежели единая мыслящая система:

Конечно, люди общаются сразу в нескольких кругах, поэтому мнения, рожденные в обсуждениях одной группки, могут передаваться другим группкам. Но чтобы мыслить как один большой мозг, гипотетиканцам нужна возможность наладить более системное, согласованное мышление.

И здесь в игру вступают средства массовой информации.

В Гипотетике издается крупная государственная газета «Гипотетика cегодня», которую читает почти каждый гипотетиканец. Еще есть многоярусный гипотетиканский колизей, где народные массы собираются послушать речи главных в стране лидеров общественного мнения или посмотреть шоу, где гипотетиканские знаменитости дают интервью комикам. В каждом районе Гипотетики есть своя собственная газета и свой небольшой городской зал собраний для местных мероприятий.

Эти площадки позволяют отдельным личностям высказывать свои мысли сотням людей одновременно. В нормальных обстоятельствах мнения, которые чаще всего циркулируют в частных беседах гипотетиканцев поднимаются на более высокие уровни огласки.

Площадки эти можно представить в виде мегафонов. Цвет мегафона отражает точку зрения, которую он транслирует. Чем больше мегафон, тем больше людей его слышит.

Гипотетика — страна небольшая, и мегафоны работают всего на двух уровнях: общегосударственном и региональном. Ниже идут уровни помельче, состоящие из сотен частных бесед, а в самом низу — тысяча отдельных мыслящих разумов.

Эти уровни подпитываются один от другого. Новые мнения рождаются в умах отдельных людей и в частных беседах, самые горячие поднимаются на площадки покрупнее, где обсуждаются и оспариваются на виду у сотен людей. Сказанное на крупных площадках порождает новые разговоры на нижних уровнях и новые мысли в умах отдельных членов аудитории.

Каждый уровень играет свою важную роль — но скрепляет их способность мегафонов вступать в контакт со множеством мозгов одновременно. Каналы массового вещания прокладывают дорогу через отдельные участки мозга Гипотетики, привнося единство в идущие по всей стране обсуждения и превращая тысячу человек в единую мыслящую систему.

Теперь выясним, какие из всех доступных точек зрения начинают транслировать мегафоны. Давайте взглянем, что будет с темой Х, если представить наши уровни как вертикальную ось огласки, дополняющую горизонтальный спектр мнений.

В теории, каждое мнение на спектре можно высказать на каждом из уровней.

Но для возникновения коммуникации необходимо участие как высказывающего, так и слушателя, — высказанной мысли нужно внимание. А внимание — ограниченный ресурс. Площадки-мегафоны — это коммерческие организации и, чтобы оставаться на плаву, им нужно, чтобы транслируемые взгляды вызывали достаточный уровень интереса. Некоторые люди любят знакомиться с широким разнообразием точек зрения, но в целом люди склонны интересоваться мнением единомышленников. Поэтому неплохим показателем количества доступного внимания к каждой точке зрения о теме Х может служить массив мыслей.

Чем выше уровень, тем бóльшую аудиторию нужно привлекать мегафонам, поэтому они более склонны искать взгляды, интересующие много людей:

Применительно к теме Х возможность получить достаточно эфирного времени в государственных колизее и газете имеют только самые распространенные точки зрения в диапазоне от голубого до фиолетового. Менее популярные мнения, в зеленой или красной частях спектра, не привлекают всенародное внимание, но аудитория у них достаточно большая, чтобы они попадали в местные газеты и городские залы собраний. Еще более нестандартные взгляды обсуждаются внутри сообществ поменьше, а самые маргинальные, желтые и оранжевые, почти не покидают кухонь тех, кто их придерживается.

Из этого следует, что у всех мнений на спектре есть предел высказывания — наибольшая доступная им площадка, зависящая от вызываемого мнением интереса. Пределы интереса для мнений по теме Х обозначены ниже.

Соединив точки этих пределов, мы получим линию, точно огибающую поверхность массива мыслей.

Эту важную линию давайте назовем кривой высказываний. В этой серии мы увидим много таких кривых, поэтому нарисуем ее покрасивее.

Кривая высказываний называется так, потому что показывает верхнюю границу «громкости» высказываний каждой точки зрения на заданном спектре мнений. Под громкостью в этом случае подразумевается наибольшая доступная для стабильного высказывания мнения площадка. Массив мыслей показывает, что о теме думают Внутренние я некоторой группы населения, а кривая высказываний показывает, что ее Внешние я на эту тему говорят.

(Быстрое разъяснение на полях: вертикальные оси у массива мыслей и кривой высказываний похожи, но не одинаковы. У массива мыслей единица измерения по оси Y — это количество людей, придерживающихся данной точки зрения, а у кривой высказываний это размер площадки, на которой эта точка зрения стабильно выражается. То, насколько широко высказывается точка зрения, не всегда соотносится с количеством людей, ее высказывающих. Примером может быть точка зрения, о которой все разговаривают наедине, но из-за деликатности темы на больших публичных площадках помалкивают. Такая ситуация будет давать низкую кривую высказываний даже при большом количестве обсуждающих ее людей.)

Для темы, на которую все могут свободно говорить, что думают, форма кривой высказываний будет пролегать точно поверх массива мыслей. Вещи, о которых люди думают больше всего, также будут транслироваться на больших платформах, а маргинальные точки зрения будут низведены к платформам маргинальным.

Сам по себе массив мыслей — это лишь потенциал для великанского мозга. Только при покрытии кривой высказываний он загорается всеми цветами и активирует высокоэмерджентное мышление.

Помните большого оранжевого великана из первой части? Им еще управляли за нити. Так вот, когда отдельные мозги внутри человеческого великана могут свободно коммуницировать друг с другом, то сам великан просыпается и обретает способность мыслить самостоятельно.

Массив мыслей показывает, что думают отдельные люди, а кривая высказываний — что думает великан. И когда они совпадают, великан мыслит четко и ясно.

И это хорошо. Если только ты не диктатор.

Когда движение Просвещения только начиналось, обычная страна выглядела вот так:

Чтобы затея с диктатурой сработала, нужно было контролировать историю, в которую верил твой великан. А значит, самостоятельное мышление с его стороны было совсем не желательно. Потому что самостоятельно мыслящий великан мог довольно быстро сделать вот так:

Именно поэтому любимое слово диктатора — 

С точки зрения отдельного человека, цензура — это контроль над тем, что людям могут говорить. А поскольку каждый из нас — отдельный человек, мы привыкли думать, что в этом суть цензуры и состоит. Но если посмотреть с более высоких этажей башни эмерджентности, цензура окажется контролем над тем, как великан может думать. Для великана цензура — это контроль над разумом.

Я кое о чем не сказал: Гипотетика — тоталитарная диктатура, правит которой деспотичный король Усач.

Не то чтобы король Усач хотел установить абсолютный контроль над своим великаном-Гипотетикой. В большинстве случаев королю без разницы, о чем там говорят люди. Но с некоторыми щекотливыми темами — наподобие, скажем, прав низших сословий, образа страны-соперника или оценки исторических событий — всё по-другому. Не то чтобы диктаторы запрещали великану на эти темы думать, им нужно контролировать, что конкретно будет у великана на уме.

В нашем случае оказывается, что тема Х — это на самом деле «отношение к королю Усачу», самая щекотливая из всех тем, которые король Усач только может представить.

Когда король Усач смотрит на этот спектр, он видит пару-тройку крайне неудобных точек зрения. Повлиять на массив мыслей он не в силах — он мыслями людей управлять не умеет. А вот с кривой высказываний кое-что сделать может.

Он поступает в точности как Джонсоны, когда те хотели управлять поведением Тузика, — устанавливает электрозабор. Он составляет свод железных законов, гарантирующих немедленные лишение свободы или казнь за слишком широкую огласку определенных точек зрения.

Под надзором короля любой, кто проговорится в порицаемом мнении на публичной площадке, — знаменитость, журналист или политик — будет незамедлительно стерт с лица земли электрозабором цензуры. Самые неудобные точки зрения, которые находятся на спектре левее всего, электрозабор запрещает высказывать даже в более узких кругах, для чего государство нанимает внутри группы населения тайных «кротов», выискивающих вольнодумцев. Парочка хороших публичных электрошоков для нарушителей молчания — и на широком участке спектра воцарится тишина, ведь электрозабор цензуры быстро становится для этой темы новой кривой высказываний. Заглушенные участки массива впадают в спячку, распадаясь на разрозненные мысли и спускаясь по башне эмерджентности туда, где они уже не могут работать как целостная сущность.

Когда мегафоны уже не имеют разрешения отражать настоящие взгляды массива мыслей назад в массы, Гипотетика теряет возможность работать как великанский мозг — по крайней мере в том, что касается этой темы. Запрещенные мнения, пускай и распространенные, не могут прорабатываться, развиваться или найти применение. Королю Усачу только того и надо.

Одновременно запрещая то, что говорить нельзя, электрозабор акцентирует то, что говорить следует. Приятные королю взгляды повторяются до посинения, особенно на крупных платформах, получая более широкое освещение, чем того обычно требует массив мыслей.

Цензура берет единую область, которую образует совмещение массива мыслей с кривой высказываний и делит ее натрое, создавая два «цензурных зазора».

Цензурные рамки нужно сначала установить силой, но затем их уже, как правило, не сдвинуть. Потому что при невозможности коммуницировать, отдельные группы населения теряют взаимную прозрачность. Когда люди не говорят что думают, о реальной форме массива мыслей остается только гадать. Ложные предположения о гражданских настроениях становится невозможно скорректировать, и все начинают немного сходить с ума.

Разберемся, почему так происходит. Когда по той или иной причине кто-то говорит не то, что думает на самом деле, его Внутреннее и Внешнее я находятся на спектре мнений в разных местах.

Оттого, что Внешнее я транслирует мнения, отличные от тех, что имеет Внутреннее я, мнения последнего оказываются заперты внутри головы человека, изолированными от внешнего мира.

С точки зрения коллективного мозга, где разум каждого отдельного человека — одиночный нейрон, это как если бы кто-то взломал аксоны, и настоящая коммуникация между нейронами прекратилась.

На макроуровне эффект от этого невероятно силен. Под железным сапогом короля Усача почти никто не смеет говорить то, что не следует, — оно того не стоит. На нашей схеме видно, что круги всех Внешних я окрасились в любимый цвет короля, надежно изолируя другие цвета внутри черепа каждого человеконейрона и защищая их от выхода в большую сеть.

Дело еще и в том, что гипотетиканцы не могут увидеть то, что наблюдаем здесь мы. Мы смотрим на головы людей в разрезе: и нам видно, что у них в головах и на языках. Но в реальной жизни мысли людей скрыты от глаз, и единственная информация о точках зрения — их слова и поступки. Из-за этого каждому гипотетиканцу общество кажется таким:

И вот этому человеку…

…несмотря на окруженность невероятным разнообразием мыслей, будет очень сильно казаться, что он единственный, кто так думает, и что мозги его сограждан выглядят так:

В отсутствие анонимных опросов (которые король Усач уже давным-давно запретил), массив мыслей для граждан невидим. Всё, что видно гражданину, — это очертания кривой высказываний, которую он по ошибке принимают за форму массива мыслей.

Конечно же, даже самая страшная цензура не может быть полностью непроницаемой.

Но чтобы выполнять свою задачу, цензуре не нужно быть полностью непроницаемой. Если получится удерживать мнения от попадания на более высокие площадки, они будут заперты на небольших, изолированных участках. Потому что если люди и будут честными наедине друг с другом, но продолжат подчиняться правилам цензуры на людях, всем остальным будет казаться, что они разделяют взгляды, которые по душе королю.

Ограничение высказывания запретных мнений узким кругом знакомых  не дает им распространиться в любое другое место и набрать размах в мозгу народного великана.

В долговременной перспективе цензура создает подобие самовоспроизводящегося цикла, о котором мы говорили в первой части. Отсутствие запрещенных мнений в открытых разговорах делает внушение веры в отобранные диктатором точки зрения проще для детей и впечатлительных взрослых.

В своем выступлении на TED Йонми Парк, беженка, выросшая в Северной Корее, объясняет: «Северокорейскими детьми мы по-настоящему верили, что наш Любимый руководитель — всемогущий бог и даже мысли наши умеет читать. В Северной Корее я боялась даже думать».

Когда кривая высказываний удерживается в одном положении достаточно долго, массив мыслей сам начинает подстраиваться под форму кривой.

По этим причинам из всех владений диктатора самое ценное — это кнопка «Выключить звук».

Заглушая определенные мнения, кнопка не дает великану думать так, как не следует. А когда есть контроль над мыслями великана, можно управлять и его поступками.

Во время состязаний в силе у тебя над головой кто-то обязательно держит эту кнопку, огораживая твой дискурс электрозабором. И в большинстве случаев единственный способ населения восстановить власть над свободой общественной мысли — это попытаться ударить диктатора дубиной посильнее. Состязания в силе допускают только две стратегии: молчание или насилие.

---

Просвещение было категорически против возможности заглушать. И только что обретшие свободу американцы были намерены сделать свою молодую страну зоной, свободной от заглушения. Что было прямо выражено в 33 словах Первой поправки Билля о правах:

Конгресс не имеет права издавать законы, утверждающие государственную религию или запрещающие свободное вероисповедание; или ограничивающие свободу слова или печати; или право людей собираться мирно или обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб.

Отделив свободу слова от остальных, указанных в Первой поправке, мы видим, что ее американское понимание сводится к девяти словам:

Конгресс не имеет права издавать законы,
ограничивающие свободу слова

Конгресс не имеет права устанавливать электрозаборы. Конгресс не имеет права контролировать разум великана. Конгресс не имеет права создавать кнопки, выключающие звук.

Из этих девяти ключевых слов следует, что высказывание любого мнения всегда легально и защищено законом. Хорошо, не совсем любого — не забываем о принципе предупреждения вреда:

Свобода слова — часть нашего зеленого круга прав, в котором можно «делать что хочешь». Но как только слова наносят вред кому-нибудь другому — как только ты пересек границу чужого красного круга и нарушил его неотчуждаемые права — свободу слова нужно ограничить, это уже незаконно.

Поэтому касательно нашей свободы «размахивать кулаками» в виде высказываний, в какой момент мы можем заехать кому-нибудь по носу? Для определения вредоносных высказываний, которые нужно ограничить, государство использует особые термины. Например:

• Провокация — нельзя кричать «пожар» в заполненном театре для создания давки. 
• Призывы к насилию — не насилие само по себе, но риторика, нацеленная на причинение вреда другим. 
• Клевета — публичное высказывание о человеке заведомо ложных сведений, что может нанести урон его репутации. 
• Лжесвидетельство — умышленная ложь под присягой. 
• Вымогательство — шантаж с целью заставить другого человека подчиниться твоей воле. 
• Недобросовестная реклама — например, вранье о характеристиках продаваемого компьютера. 
• Плагиат материала, защищенного авторскими правами, — публикация чужих слов или произведений под видом своих. 
• Непристойное поведение — например, публичная мастурбация.
• Детская порнография — ну вы поняли…

Более того, как право зеленого круга, свобода слова на частной территории всё еще подвластна владельцу этой территории. Свобода создавать свои собственные правила на своей территории имеет преимущество над свободой слова, поэтому тебя могут заткнуть или даже вышвырнуть с частной собственности, если твои взгляды не очень популярны. С другой стороны, в общественных местах твоя свобода слова главнее чужой свободы хотеть, чтобы ты заткнулся.

Но за исключением этих особых случаев свобода слова почти никогда не ущемляется. В США довольно сложно попасть в тюрьму за какие-то сказанные вслух слова.

В 1791 году, когда была принята Первая поправка, такая широкая свобода слова была в мире очень необычной. Даже в относительно либеральных местах того времени на свободу слова накладывалось больше ограничений. В Англии, например, незаконно было публично критиковать органы государственной власти.

Для Внешних я Первая поправка была революцией. Ни словесная, ни любая другая легальная форма высказывания больше не могла стать для государства основанием наказать тебя за то, что снаружи ты был тем, кем был внутри. Если нейроны страны смогут свободно контактировать, организм США станет больше похож на гигантского человека со своей головой на плечах, чем на тупое оранжевое чудище, которым управляют за ниточки.

Но как миллионам граждан с очень разными взглядами, часто ведущим друг с другом яростные конфликты, удается работать как единый мозг на практике? Как этот мозг формирует свое мнение? Как обучается новому? Как принимает конкретные решения и как меняет свои взгляды?

Всё это мы разберем в последней главе второй части.

Глава 6: Мозг Америки

По материалам Wait But Why

Переводил: Иван Иванов
Редактировал: Александр Иванков