Адольф Кетле родился в Бельгии в 1796 году. В 23 года он получил первую в истории Гентского университета докторскую степень по математике. Умный и жаждущий признания Кетле хотел сделать себе такое же громкое имя, как один из его героев — сэр Исаак Ньютон. Кетле поражался тому, как Ньютон открыл потаенные законы, управляющие работой Вселенной, замечая стройные принципы в хаосе материи и времени. Кетле чувствовал, что наибольшие шансы сделать подобное достижение связаны с астрономией, ведущей научной дисциплиной того времени.
В начале XIX века величайшие научные умы обратили свои взоры на небеса, и величайшим символом научного статуса государства была астрономическая обсерватория. У Бельгии, однако, ее не было. В 1823 году Кетле каким-то образом сумел убедить голландское правительство, правившее Бельгией, выложить астрономическую сумму на постройку обсерватории в Брюсселе, и вскоре был назначен ее директором. Во время длительного строительства он совершил серию визитов в обсерватории Европы, чтобы изучить последние методы наблюдения. Казалось, что Кетле идеально подготовился к упорной борьбе за научное признание — но в 1830 году, как раз когда он завершал свой тур по Европе, астроном узнал плохие новости: в Бельгии произошла революция. Брюссельскую обсерваторию заняли повстанцы.
Кетле понятия не имел, сколько продлится революция, и продолжит ли новое правительство строительство обсерватории — и будет ли позволено ему и дальше быть главным астрономом Бельгии. Этот момент оказался поворотным в его жизни и в восприятии обществом отдельных личностей в целом.
До этого Кетле не слишком интересовался политикой или тонкостями межличностных отношений. Он полностью сосредоточился на астрономии. Ученый полагал, что сможет дистанцироваться от любых общественных волнений, которые он считал неважными для своих возвышенных научных изысканий. Но когда революция вспыхнула прямо у него на заднем дворе, затронув его обсерваторию, человеческое общественное поведение внезапно стало личным делом. Кетле обнаружил, что мечтает о стабильном правительстве, принимающем разумные законы и ведущем политику, предотвращающую подобный общественный хаос, рушащий его рабочие планы и, похоже, ведущий к восстаниям по всей Европе. Была лишь одна вопиющая проблема: современное общество казалось совершенно непредсказуемым. Человеческое поведение будто бы не следовало никаким явным правилам, как Вселенная до Ньютона.
По мере того, как Кетле размышлял о революции, положившей конец его профессиональным амбициям, его вдруг озарило: а вдруг возможно разработать науку об обществе? Он всю жизнь учился тому, как находить скрытые законы в небе. Не может ли та же наука найти скрытые законы в видимом хаосе общественного поведения? Кетле поставил себе новую цель. Он применит методы астрономии к изучению людей. Он станет Исааком Ньютоном социальной физики.
К счастью для Кетле, его решение изучать общественное поведение пришло к нему в подходящий исторический момент. Европу захлестнула первая волна массивов данных в истории. Когда государства стали разрабатывать крупные бюрократические аппараты, они начали собирать и публиковать огромное количество информации о своих гражданах — число рожденных и умерших за каждый месяц, число заключенных под стражу преступников за каждый год и число случаев заболеваний в каждом городе. Так зарождался современный метод сбора данных, но никто не знал, как разумно интерпретировать эту мешанину из чисел. Большинство ученых считали, что человеческие данные слишком беспорядочны для анализа, пока Кетле не решил применить к ним астрономическую математику.
Кетле знал, что одной из обязательных задач любого астронома XVIII века было измерение скорости небесных объектов. Эта задача достигалась путем измерения времени, за которое объект, например, планета, комета или звезда, проходила между двумя параллельными линиями на стекле телескопа. Например, если астроном хотел вычислить скорость Сатурна и предсказать, где он появится в будущем, он запускал секундомер, когда Сатурн касался первой линии, а потом останавливал его, когда тот касался второй.
Астрономы быстро обнаружили, что эта техника страдала от одной большой проблемы: если десять астрономов пытались измерить скорость одного и того же объекта, они часто получали 10 разных результатов. Если разные наблюдения приводили к разным результатам, как ученым решить, какую из них использовать? В конце концов астрономы приняли гениальное решение, изначально называемое «методом среднего»: все индивидуальные измерения сливались в одно среднее, которое, по словам сторонников метода, было точнее, чем каждое в отдельности.
Когда Кетле попытался дать начало социальной науке, его главным решением было применение астрономического метода среднего к людям. Это решение в итоге привело к революции в общественном восприятии индивида.
В начале 40-х годов XIX века Кетле анализировал набор данных, опубликованных в эдинбургском медицинском журнале, где перечислялись значения обхвата груди 5738 шотландских солдат в дюймах. Это было одно из важнейших, хоть и малоизвестных, исследований человека в анналах науки. Кетле сложил все значения, потом поделил сумму на число солдат. Результат был чуть больше 99 сантиметров — средний обхват груди шотландского солдата. Это число свидетельствовало об одном из первых случаев научного подсчета среднего показателя какой-либо человеческой характеристики. Но исторической была не арифметика Кетле, а его ответ на довольно простой с виду вопрос: что именно означал этот средний показатель?
Кажется, будто ответ очевиден, но на самом деле не вполне ясно, в чем значимость среднего размера. Это примерное представление о размере нормального человека? Оценка размера случайного человека? Или за этой цифрой скрывается какой-то более глубокий смысл? Собственная интерпретация Кетле — первая научная интерпретация среднего человеческого показателя — происходила, что неудивительно, из концепции астрономического наблюдения.
Астрономы полагали, что каждое частное измерение небесного тела (например, скорость Сатурна, измеренная одним ученым) всегда содержит в себе погрешность, но общая погрешность группы отдельных измерений (измерение скорости Сатурна многими учеными или разные подсчеты одного ученого) может быть минимизирована с помощью среднего показателя. В самом деле, знаменитое доказательство математика Карла Гаусса демонстрировало, что среднее измерение было настолько близко к реальному его значению (например, истинной скорости Сатурна), насколько вообще можно было его рассчитать. Кетле применил тот же принцип к интерпретации человеческого среднеарифметического: он объявил, что отдельный человек — синоним погрешности, а средний являл собой истинного человека.
Посчитав среднее значение обхвата груди шотландского солдата, Кетле заключил, что каждый отдельный обхват представлял собой естественную «погрешность», в то время как средний обхват был обхватом «истинного» солдата — идеального солдата без всяких физических отклонений или недостатков, каким его задумала природа.
Кетле следовал той же линии мышления в отношении всего человечества в целом, заявляя, что каждый из нас — несовершенная копия некоего вселенского образца человеческого существа. Кетле назвал этот образец «Средним человеком». Сегодня, разумеется, когда кого-то называют «средним», подразумевается, что он недостаточно хорош. Но для Кетле «Средний человек» был самим совершенством, свободным от ошибок идеалом, к которому стремилась природа. Он заявил, что величайшие люди в истории были ближе всего к «Среднему человеку» своего места и времени.
Желая раскрыть истинное лицо «Среднего человека», Кетле принялся высчитывать средние показатели всех человеческих характеристик, по которым у него были данные. Он вычислил средний рост, средний вес, средний цвет кожи. Он вычислил средний возраст вступления в брак и средний возраст смерти. Он вычислил среднюю ежегодную рождаемость, среднее число бедных, среднее количество совершающихся ежегодно преступлений, средние типы преступлений, средний уровень образования и даже среднее число самоубийств в год. Он изобрел Индекс Кетле — сегодня известный как индекс массы тела, или ИМТ — и рассчитал средний ИМТ мужчин и женщин, чтобы определять среднее здоровье. Каждый из этих средних показателей, говорил Кетле, являет собой скрытые качества «Среднего человека».
Насколько Кетле превозносил «Среднего человека», настолько он и ненавидел тех несчастных, что отклонялись от среднего показателя.
«Все, что отличается от пропорций и состояния Среднего человека, является уродством и болезнью, — утверждал Кетле. — Все отличное, не только в пропорции и форме, но и превосходящее наблюдаемые пределы, чудовищно»
Он также заявлял: «Если человек в любую взятую эпоху обладает всеми качествами „Среднего человека“, он являет собой все хорошее, доброе, прекрасное».
Хотя сегодня средний человек не считается идеалом, представляется, что это прототипичный представитель группы, или типаж. Человеческий разум очень склонен представлять, что все члены какой-то группы — «юристы», «бездомные», «мексиканцы» — разделяют набор характеристик, и исследования Кетле обеспечили этот импульс научным обоснованием, быстро ставшим фундаментом социальных наук. С тех пор, как Кетле ввел понятие «Средний человек», ученые описали характеристики будто бы бесконечных типажей, например, «личности типа А», «невротический тип», «микроменеджеры», «тип лидера», утверждая, что о каждом отдельном члене группы можно делать точные предсказания, попросту зная черты среднего представителя — типажа группы.
Поскольку понятие «Среднего человека» Кетле создавало желанный порядок в ускоряющемся водовороте человеческой статистики, одновременно оправдывая естественную человеческую любовь к стереотипам, неудивительно, что его идеи распространились так широко.
Сегодня понятие среднего считается естественным. Они стали частью ежедневного новостного шума. В момент написания этой статьи в новом выпуске New York Times можно найти средний студенческий долг, среднее число телезрителей в прайм-тайм и среднюю зарплату врачей. Но каждый раз, когда Кетле публиковал новый средний показатель, публика была в шоке. Например, Кетле показал, что среднее число самоубийств было из года в год относительно стабильно. Хотя сегодня это не стало бы большой новостью, в 30-х годах XIX века самоубийство считалось крайне иррациональным личным выбором, неспособным подчиняться какому-то глубокому закону. Но Кетле показал, что самоубийства происходят с надежной регулярностью. И не только: он утверждал, что эта стабильность указывает на то, что у всех есть средняя предрасположенность к суициду.
Ученые и мыслители превозносили Кетле как гения за открытие скрытых законов общества. Флоренс Найтингейл приняла эти идеи в своей лечебной деятельности, заявив, что «Средний человек» воплощал в себе «волю Божью». Карл Маркс пользовался идеями Кетле при разработке теории коммунизма, утверждая, что «Средний человек» доказывает существование исторического детерминизма. Математика Кетле вдохновила физика Джеймса Максвелла на формулирование классической теории газовой механики. Врач Джон Сноу воспользовался идеями Кетле для борьбы с холерой в Лондоне, что стало началом общественного здравоохранения. Вильгельм Вундт, отец экспериментальной психологии, прочитал труды Кетле и заявил: «Без преувеличения можно сказать, что из среднестатистических показателей можно узнать больше о психологии, чем от всех философов, кроме Аристотеля».
Изобретение «Среднего человека» Кетле обозначило момент, когда среднее стало нормой, индивидуальное — ошибкой, а стереотипам нашлось оправдание в лице науки. Из-за этого целые поколения родителей в последствии волновались, если их ребенок не развивался в соответствии с нормальными этапами, и почти все тревожились, если их здоровье, социальная жизнь или карьера отклонялись слишком далеко от среднего показателя.
По материалам: The Atlantic. Перевел: Кирилл Козловский.
Редактировал: Дмитрий Грушин.
