Среднее время прочтения — 12 мин.

Среди пустынного разгула Пол Ромер ищет ответ на провокационный вопрос: а не является ли эта вакханалия моделью городского устройства?

Город Блэк-Рок, штат Невада. Вечер открытия фестиваля «Burning Man»: художники добавляют последние штрихи к арт-проектам, а разного рода эксцентричные личности заканчивают сооружать свои вертепы для грядущего разврата. Содрогаются сабвуферы, по пустыне разъезжают полуголые велосипедисты, обмотанные светодиодными лентами. Пол Ромер, лауреат Нобелевской премии по экономике, сидит на веранде второго этажа, в самом центре фестивального города, восхищаясь искусным плетением уличной сети. 

Чем дальше от центра импровизированного города, тем уже становятся улочки. «Как умно, — думает Ромер. — Это направит пешеходов к местам наибольшего скопления людей». Большинство бёрнеров [так называют участников фестиваля Burning Man — прим. Newочём] наверняка этого даже не замечают — то ли дело многочисленные инсталляции и притоны.

«Этот город похож на любой другой, — говорит Ромер, — а с другой стороны — не похож ни на один из когда-либо существовавших». Седой и 63-летний, он одет в черную амуницию, которую купил в R.E.I. (американская корпорация по розничной торговле товарами для отдыха на природе — прим. Newочём), посчитав, что черное — это то, что нужно для Burning Man. Ромер, бывший главный экономист Всемирного банка, впервые посетил эту ежегодную вакханалию.

За неделю до фестиваля на этом месте в далекой пустыне на северо-западе Невады не было ничего. Но затем объявились десятки тысяч людей, многие из которых приехали посреди ночи. Они и организовали этот стихийный город с дорожной сетью, насыщенной уличной жизнью и странной самодельной архитектурой.

Это было увлекательное зрелище для экономиста, не раз читавшего лекции о возведении городов с нуля. Международная политика вгоняла Ромера в уныние, и он все больше думал о Burning Man. Ему претит вести себя как ученый в привычном понимании. Он не особенно заинтересован в научных публикациях. У него нет желания произносить речи в поддержку развития своей области. Но вместе с тем он уверен: получение Нобелевской премии во многом расширило границы его возможностей. Теперь больше людей будут прислушиваться к его словам — нужно лишь выбрать, куда обратить их  внимание.

Быть может, сюда.

Ромер приехал в пустыню, по объективным причинам считая, что окажется среди бёрнеров посторонним, этаким де Токвилем (французский политический деятель, известный своей книгой «Демократия в Америке», где он после поездки в эту страну изложил взгляд со стороны на американское общество и политику — прим. Newочём). Но Блэк-Рок повлиял на него. Однажды утром мужчина, ответственный за геодезирование [измерение земельных участков — прим. Newочём] улиц и назвавшийся Койотом, пригласил Ромера посмотреть окрестности. На самой окраине города они увидели американские горки, которые выглядели как самый опасный аттракцион на Burning Man. Конструкция по форме напоминала букву U, и кататься на этих горках мог только один человек, пристегнувшись к огромному автомобильному креслу, которое срывалось вниз с высоты около 10 метров, а затем снова поднималось наверх.

Удивляясь сам себе, Ромер поднялся на аттракцион.

«Может, не стоит? — спросил он Койота. — Ведь, если что, смерть Нобелевского лауреата будет на вашей совести».

По лестнице он поднялся на самый верх хитроумного сооружения, построенного буквально пару дней назад в городе, где даже нет строительных норм. Под рев хеви-метала Ромера пристегнули к креслу. Какой-то парень с надписью на спине «ССАТЬ СЮДА» взял его очки. А потом кто-то его подтолкнул. 

Дикое место для степенного ученого

Для непосвященных: Burning Man проходит в невадской пустыне и длится неделю — с конца августа по начало сентября. Тысячи продвинутых гуляк приезжают сюда, чтобы расширить сознание, сменить привычную одежду и сжечь огромное деревянное чучело. Сейчас фестиваль чуть окультурился: здесь все больше типов будто бы из Кремниевой долины и все меньше анархистов, но для степенного ученого это место все равно остается диким. 

Ромер, который всегда ценил немного культурного шока, уже несколько лет в своих публичных выступлениях на тему городского развития демонстрирует аэроснимки Блэк-Рок Сити. По его словам, миру нужно больше «урбанизации в стиле Burning Man».

По самым общим оценкам, к 2050 году количество городских жителей в развивающихся странах достигнет 2,3 млрд человек. Многие из них при этом переедут в импровизированные поселения на окраинах уже существующих городов, что может утроить площадь урбанизированных земель в развивающемся мире.

«Звучит немного претенциозно, но это действительно уникальный момент в истории человечества, — говорил мне Ромер в прошлом году. — Именно сейчас мы, вероятнее всего, предопределим то, как будут жить люди в будущем».

В развитых странах урбанизация по большей части завершилась: почти все, кто хотел переехать в города из сельской местности, сделали это. В нынешнем веке такая миграция закончится и в остальном мире. Если к этому не подготовиться должным образом — запретив, например, застройщикам одновременно претендовать на одну и ту же землю или наладив системное перемещение мигрантов, — потом будет крайне сложно установить порядок. 

Потребуются огромные затраты и радикальные решения о принудительном отчуждении собственности, чтобы строить дорожные магистрали, создавать сети общественного транспорта, прокладывать маршруты для утилизации мусора, планировать парковки и основную инфраструктуру. 

Такая перспектива тревожит Ромера, поскольку город неспособен спасать людей от нищеты, когда он не функционирует должным образом. Экономисты рассматривают города как рынки труда. А рынки труда не работают, если из-за отсутствия дорог рабочие не могут выбраться из трущоб, а потенциальные инвесторы все никак не встретятся из-за вечных пробок. Ромер предлагает поступить так, как ежегодно поступают на Burning Man: разметить уличную сеть, отделить общественные пространства от частных и оставить место для будущего развития. И только потом предоставить рынку свободу действий. Ни один рыночный механизм не создаст дорожную систему, способную связать всех. Это должно сделать государство. 

В хорошем смысле показательна история уличной сети Манхэттена, созданной в 1811 году и охватившей всю территорию острова от Хаустон-стрит до 155 улицы. Тем не менее, Ромер опасается, что Манхэттен — это слишком американизированный пример. Поэтому, когда скептики заявляют, будто слишком сложно планировать что-либо с учетом новых витков урбанизации, он отвечает: «Взгляните на Burning Man! Всего за неделю город там вырастает до 70 тысяч жителей».

Потом эти 70 тысяч уезжают домой, а через год повторяют все снова. Такое планирование не требует больших трат, ведь не нужно ни прокладывать канализацию, ни укладывать асфальт или плитку. Просто начертите сеть дорог на пустынном песке.

Когда Ромер впервые заявил мне, что Burning Man может стать шаблоном для урбанизации на следующие сто лет, я уточнила, бывал ли он вообще когда-нибудь на этом фестивале.

Оказалось, что нет. Поэтому в августе мы съездили туда дважды: сперва просто посмотреть город, который хотели изучить, а затем, через несколько недель, —  уже чтобы пожить там. Это позволило экономисту своими глазами убедиться, подтвердятся ли его неожиданные суждения.

Логика Ромера отдаленно связана с работой, которая принесла ему Нобелевскую премию. Макроэкономисты привыкли думать о мире как о совокупности вещей, поддающихся количественной оценке: капитал, труд, природные ресурсы. При этом они не до конца представляли себе, как вести учет идей. Однако Ромер в своей основополагающей работе от 1990 года показал, что идеи играют решающую роль в становлении прогресса. Он включил их в свою модель экономического роста, что позволило другим ученым задать совершенно новые вопросы о современной «экономике знаний»: откуда приходят идеи? как они распространяются? почему города становятся очагами их создания? 

К концу августа Ромер был уверен в том, что города — это наиболее актуальная тема в 21 веке. У него появилась новая идея: в развивающемся мире будут строиться города хартии, управлять которыми будут страны с более развитыми экономикой и правом, защищающими, скажем, право собственности и институт независимых судей.  [Города хартии с собственным законодательством уже существуют (например, Редвуд-Сити в Калифорнии, США). Новаторство Ромера заключается в идее создания очагов «развитости» — прим. Newочём.] Он представлял Гонконг британской эпохи, растиражированный на 50 таких же городов.

Некоторые политики развивающихся стран были заинтригованы. Критики же кричали о неоколониализме. Либертарианцы в значительной мере некорректно истолковали замысел Ромера: для них все это выглядело как создание территорий, где капиталисты могли бы игнорировать правительственные ограничения . Для Ромера же основная идея заключалась в том, чтобы посеять правильные государственные нормы. 

Ради этого проекта Ромеру пришлось изучить устройство городов. Он убедил Нью-Йоркский университет создать новый институт, который исследовал бы эту тему, а его самого обучали два специалиста по планированию. Шломо Энджел преподал ему основы конструирования дорожной сети, а Ален Берто сформулировал основную концепцию: градостроители чересчур увлекаются проектом, экономисты слишком уступают рынку. Ответ лежит посередине — нужно чертить дорожные сети в пустыне. 

«Красота мышления Пола состоит в том, что он распознает шаблоны там, где мы их не видим, — в примерах, которые не имеют ничего общего друг с другом», — говорит Берто.

Ромер изучал и уличную сеть Манхэттена, и воображаемый город хартии, и Блэк-Рок Сити. Эта тема занимала экономиста даже во время непродолжительного пребывания во Всемирном Банке с 2016 по 2018 годы. Он пришел на работу туда, в глубине души надеясь убедить учреждение поддержать создание нового города (однако ему это не удалось).

Таким образом, Ромер все больше отдалялся от экономики в сторону городского планирования. К тому времени, когда в августе он добрался до Burning Man, он уже думал о себе как об экономисте из Чикагского Университета, воспитанном в духе всемогущего свободного рынка, но теперь открыто восставшем против своих корней.

«Анархия не масштабируется!»

Модель Burning Man подходит для целей Ромера даже лучше, чем он предполагал. Еще в 1986 году, когда его только начали проводить, это уже был фестиваль отказа от правил: ни централизованной власти, ни запретов, ни определенных мест для кемпинга. 

В первые годы в пустыне Блэк-Рок, когда фестиваль уже перерос Бейкер-Бич в Сан-Франциско [на этом пляже основатели Burning Man сожгли первое чучело — прим. Newочём], участники привозили с собой фейерверки и оружие. Они мчались по ночной пустыне с выключенными фарами и стреляли из охотничьих ружей в пустующие автомобили. 

«Многие люди — и я в том числе — думали, что Burning Man — это о сумасшедшем чувстве, которое можно испытать, находясь рядом с действительно творческими людьми, к тому же сплошь анархистами, об отсутствии порядка. Просто удивительно, что может из этого получиться — говорит Харли К. Дюбуа, заставшая те ранние годы. — А получалось так, что некоторые травмировались». 

• 

• 

В 1996 году под колесами грузовика погиб мотоциклист, заигравшийся в «кто первый свернет». Позже рейв, организованный в двух милях от основного лагеря, вышел из-под контроля. Трех человек в палатках переехал автомобиль, они серьезно пострадали. 

Бюро по управлению государственными и общественными землями выгнало фестиваль с занимаемой им территории. Давние участники разделились во мнениях, может ли более организованный Burning Man остаться самим собой. 

Сегодня шесть «основателей» фестиваля — это люди, которые воссоздали Burning Man после 1996 года; в их числе — и мисс Дюбуа. Анархисты откололись. Именно эти шестеро создали первоначальную дорожную сеть, раннюю версию того, что позже станет полукруглым городом с уличными артериями, сходящимися к гигантской человеческой фигуре в центре. Как рассказал Ларри Харви, один из основателей, незадолго до своей смерти в прошлом году, они «привнесли чувство вышестоящего гражданского порядка — чтобы были правила, структура, улицы, ориентиры и условия, в которых люди могут почувствовать общую цель, стать реальными друг для друга». 

«Это вышло за рамки простых выходок посреди пустыни, ― говорил он. — Мы создали город, и никто не хотел брать ответственность за него». 

Для Ромера это был поучительный момент. Как он выразился, «анархия не масштабируется!»

Большая часть всех структур, прибавившихся с тех пор, незаметна для участников. Все улицы здесь — ровно 12,2 метров в ширину, площади объединяют людей, не создавая толпы, а по всему городу размещено 430 огнетушителей, каждый из которых отслеживается по собственному QR-коду.   

Теперь, как объяснил Ромер, главная цель — сделать Блэк-Рок Сити достаточно безопасным, чтобы люди могли шутить о смерти, не умирая на самом деле.

«Это отражает мое понимание экономики, ― говорит Ромер. — Прямо представляю, как экономист появляется на Burning Man и говорит: „О, смотрите! Это чудо невидимой руки. Все эти вещи происходят из-за личной заинтересованности и просто появляются здесь как по волшебству‟. А на самом деле для того, чтобы этот порядок мог формироваться, потребовалось масштабнейшее планирование». 

Экономист и бёрнеры всё больше сходились в этом вопросе: свобода предполагает некую структуру, креативность — определенные ограничения. Однако стало очевидно, что Burning Man куда более структурирован и ограничен, чем мистер Ромер себе представлял. Когда он узнал об этом, то градостроение начало привлекать его еще сильнее. После 1996 года основатели начали возводить по периметру города ограждение, пятиугольник с совершенно прямыми видимыми линиями. Номинально, это «мусорный забор», построенный, чтобы мусор не сдувало в пустыню. Однако он также определяет границы города, так что можно стоять на окраине и смотреть на голую пустыню, не загроможденную палатками или арт-проектами из фанеры. Забор является городской границей роста. Речь идет о том, чтобы не впускать посторонних и одновременно удерживать людей внутри. 

Опасен рынок, а не город

Пустыня Блэк-Рок — одно из самых ровных мест на земле. Ландшафт просто требует дрэг-рейсинга [автомобильные спринтерские гонки по прямой — прим. Newочём], к тому же это идеальное место для запуска фейерверков. Ни одна выходка не сможет затеряться в пустыне и обязательно удивит новоприбывших.

За три недели до начала Burning Man мы с Ромером проехали 170 км на север от Рино в крошечный соседний город Джерлак, а оттуда — еще 24 км на север, к высохшей грязи побережья, чтобы оказаться, наконец, в том самом богом забытом месте, где будет стоять чучело человека.

Над центральной точкой города Койот установил теодолит — топографический прибор, с помощью которого он разместил шесть тысяч маленьких красных флажков, обозначающих городскую дорожную сеть. Эти флажки создавали собственный беспорядочный мираж во всех направлениях. Но, если поймать их под верным углом, можно было увидеть будущие улицы.

Для геодезирования города потребовалась команда из 20 человек, способных целую неделю ночевать под звездным небом. «Я просыпаюсь посреди ночи, смотрю на Млечный Путь и понимаю, что он движется, — сказал Койот, —  хотя, погодите, это я двигаюсь. Некоторые же приезжают сюда только для геодезирования».

Никто не удивился, когда этой весной я впервые объявила, что хочу привезти в пустыню известного экономиста, чтобы его глазами увидеть те части Burning Man, которые для остальных выглядят простой данностью. Два года назад до местной публики дошли слухи об одном из выступлений Ромера во Всемирном банке: тогда он упомянул Блэк-Рок Сити. Как и меня, он заинтересовал их.

Немного занудная увлеченность Ромера очаровала всех. Он зачитывал городской план со всеми подробностями, фотографировал даже дорожные конусы и принял сувенир — один из деревянных колышков — словно почетную степень.

«Я думаю, в этом деле у них есть некоторый опыт — возможно, уникальный для всего мира», — сказал экономист уже на рассвете. Он наблюдал, как ставят забор для мусора, и звон заколачиваемых свай посреди пустыни напоминал коровьи колокольчики.

Ромер начал внедрять всех этих персонажей в свои размышления. То, что они здесь делают, может быть примером для любого места, где не слишком много ресурсов, но достаточно добровольцев для геодезирования новых районов городской окраины. Однако, если Ромер когда-нибудь убедит кого-то построить новый город, людей, которые справятся с таким масштабом, стоит искать на Burning Man.

Прежде чем покинуть город после нашей первой поездки, мы посетили Уилла Роджера и Кримсон Роуз, еще двух основателей Burning Man, живущих в Джерлаке. В их гостиной Ромер устроился в кожаном кресле напротив мистера Роджера. С полки за спиной хозяина на экономиста смотрело множество черепов мелких животных. 

Роджер рассказал Ромеру, как однажды понял, что не любит города. По крайней мере те, что представляют собой «мир по умолчанию», далекий от Burning Man.

«Вся эта энергия, суматоха, оторванность от земли, жизнь людей, сжатых в одном пространстве, подрывает мой собственный дух, мое чувство того, кто я есть», — сказал Роджер.

Забавно говорить это исследователю экономики. Суматоха — подходящее описание силы, из которой, по мнению экономистов, рождаются идеи. Когда люди живут близко друг к другу, а не близко к земле, они вынашивают планы, торгуют услугами, обсуждают ужасные идеи, пока в итоге не приходят к хорошим.

Это более или менее похоже на то, что происходит на Burning Man. Но, по словам Роджера, другие города стали символами жадности и потребления. И эта жадность убивает нашу Мать-Землю.

«Думаю, меня отчасти тревожит то же самое, но всё чаще мне кажется, что опасность представляет рынок, а не город», — сказал Ромер.

«Боюсь, экономисты действительно внесли серьезный вклад в эту проблему. Думаю, идеология в духе „государство — это плохо, правительство — это проблема‟ прикрывает богатых людей и компании, позволяя им пользоваться ситуацией ради собственной выгоды».

Он захотел выяснить, как искупить эту вину. Когда разговор Ромера с Роджером стал похож на сеанс у психотерапевта, у меня сложилось впечатление, что этот нобелевский лауреат приехал в пустыню в том числе, чтобы проработать свой angst от экономики [букв. «страх», мучительное состояние, вызванное опасностью и бессилием перед ней — прим. Newочём].

Роджер, очевидно симпатизируя этому стремлению, дал экономисту попробовать комбучи.

Леви хочет обняться

Через три недели после геодезирования мы с Ромером вернулись. Пыльные улицы теперь были четко размечены: на одном перекрестке — «паспортный стол» для бёрнеров, которые хотели бы зафиксировать свои приключения в Блэк-Рок Сити. На другом углу разбила лагерь канадская труппа по фаер-шоу, а на третьем уместилось полдюжины передвижных произведений искусства. Выделялся ряд из 36 переносных туалетов перед лагерем Brand-UR-Ass N More, где помимо напитков можно было купить самопальные вещи под брендом Burning Man.

Пока мы стояли на перекрестке, к нам подошел, чтобы обняться, мужчина с огромной бородой и в светлом парике. [На фестивале] 35-летний Леви работал в круглосуточном баре, и мы узнали, что в последнее время он ездил на мотоцикле по Африке, но теперь собирается поступать в аспирантуру для изучения когнитивных наук.

Леви не знал, с кем разговаривает, и поделился с Ромером, что его кумир — Даниел Канеман, лауреат Нобелевской премии по экономике от 2002 года.

«Ну, я получил Нобелевскую премию в прошлом году, — сказал Ромер. — Выходит, Дэнни — мой товарищ по лауреатству».

Глаза Леви загорелись, и следующие 45 минут мы бродили по окрестностям, обсуждая экономику, человеческое поведение и дефицит. Почти все в Блэк-Рок Сити бесплатно. Но на это вы должны ответить окружающим вас людям чем-то вроде подарка: поделиться советом, гамаком, хот-догом.

В баре Леви нам дали по стакану чего-то холодного, оранжевого и алкогольного. Ромер, проявив сравнимую с этим щедрость, предложил Леви свой адрес электронной почты и сказал, что с удовольствием напишет рекомендацию для аспирантуры. Леви, пьяный, снова подошел обняться.

Именно такие встречи город создает снова и снова, пока кто-то не поступит в аспирантуру, кто-то не найдет работу, а кто-то не начнет зарабатывать больше двух долларов в день.

В своей нобелевской лекции Ромер призвал людей думать о городах, особенно в развивающихся странах, как о местах, где люди получают преимущества от взаимодействия друг с другом. По его мнению, глобальная экономика, построенная на идеях, должна перестать быть игрой с нулевой суммой [вид некооперативной игры, где выигрыш одного игрока означает проигрыш другого — прим. Newочём]. Все могли бы пользоваться идеями одновременно. Житель Америки выиграет, если в Индии кто-то станет жить лучше и изобретет какую-нибудь вакцину.

Но пока есть возможность придумать, какими могут стать эти города, мы должны сделать их жизнеспособными.

«Если мы эту возможность упустим, — предупредил экономист, — то упустим навсегда».

Он не упоминал Burning Man.  Но говорил так еще до того, как побывал там лично.

По материалам The New York Times
Автор: Эмили Бэджер

Переводили: Екатерина Егина, Анастасия Ященко, Аполлинария Белкина
Редактировал: Сергей Разумов